Кортни Коул - Ноктэ [litres]

Я этого не заслуживаю: я бываю колкой и саркастичной.

Иногда мать-природа бывает редкостной стервой.

Я нахожу ближайшую скамейку в крытом атриуме, пристраиваюсь поудобнее под абстрактной картиной, на которой изображена птица, и открываю книгу. Углубиться с головой в чтение выгодно вдвойне.

Во-первых, это позволяет людям без слов понять, что я не настроена на разговоры. Да, я бываю эгоистичной. Во-вторых, это отличный вариант, чтобы убить время.

Больничный шум растворяется за кулисами моего разума, когда я погружаюсь в рассказ. Литература лучше всего скрашивает одиночество. Она помогала мне выжить в мои школьные годы, я читала в обеденных перерывах и во время скучных занятий, когда никто не хотел со мной общаться. Она спасает меня и сейчас, во время моего длительного ожидания Финна в психиатрическом крыле больницы. Таким образом я абстрагируюсь от шумных голосов, криков и визга, наполняющих холл лечебницы. Потому что, если честно, я совсем не хочу знать, о чем они там кричат.

Не знаю, как долго я провела в этом своем воображаемом мирке; выйти из него меня заставил чей-то пристальный взгляд.

Я буквально почувствовала его кожей, как будто кто-то физически протянул ко мне руку и дотронулся до моего лица.

Когда я поднимаю взгляд, у меня перехватывает дыхание: я вижу темные глаза, которые смотрят прямо на меня. Они настолько темные, что кажутся почти черными, и, наверное, они могут заставить меня застыть на месте.

Эти темные глаза принадлежат парню.

Молодому мужчине.

Возможно, ему около двадцати или двадцати одного, не больше. Но все в нем кричит о его мужественности. В нем нет ничего, что можно было бы считать мальчишечьим. Та более молодая его часть ушла. Я вижу это в его глазах, в его манере держаться, в этом пристальном взгляде, который создает ощущение невидимой нити, протянувшейся между нами. Я улавливаю миллионы смыслов в том, как он смотрит… Отчужденность, внутреннее тепло, загадка, очарование и что-то еще, чему я не могу подобрать название.

Он мускулист, высок, на нем черный изношенный свитшот с надписью Irony is lost on you [6] «Ирония потеряна для тебя» ( англ .). оранжевыми буквами. Его темные джинсы держатся на черном кожаном ремне, а на его среднем пальце серебряное кольцо.

Темные волосы беспорядочно ниспадают на его лицо, и он в нетерпении зачесывает их назад своими длинными пальцами, хотя наши взгляды все еще переплетены. Я отмечаю его волевой подбородок с легкой щетиной.

Он продолжает смотреть мне в глаза; между нами как будто протянут высоковольтный провод, и я могу почувствовать электрический разряд, пробегающий по моей коже, как будто тысячи маленьких пальчиков касаются моего лица. Все внутри меня трепещет от волнения, и я сглатываю.

И вдруг он мне улыбается.

Мне .

Хотя я не знакома с ним, а он не знает, кто я такая.

– Калла, мы идем?

Голос Финна вырывает меня из задумчивости и вместе с тем разрушает этот хрупкий момент. Я поднимаю взгляд на своего брата, почти смущенная, и обнаруживаю, что он уже давно меня ждет. Час прошел, а я даже этого не заметила. Я ерзаю на месте и встаю, чувствуя себя как будто опьяненной, но не могу понять, почему.

Хотя нет, я понимаю .

Уходя с Финном, я оглядываюсь.

Того привлекательного темноглазого незнакомца уже нет.

ЧертПодериНичегоНельзяСделать. РаньМеняЗасранец. НичегоНельзяСделать. ТыТакДосталМеня. РаньМеня. РаньМеня. РаньМеня. НичегоНеМогуПоделать. УбейМеняУжеНаконец.

Как всегда, я их игнорирую… Голоса в моей голове что-то шепчут и насвистывают. Они всегда звучат фоном, где-то внутри моего уха. Их несколько, в основном это женские голоса, но есть и пара мужских. Их сложнее игнорировать, потому что порой я путаю их со своим собственным.

Это действительно сложно, не обращать внимания на свой внутренний голос.

Несмотря на то, что почти всегда мне удается оттеснить их на задворки своего подсознания, у меня пока не получилось прогнать их прочь навсегда. Цветные пилюли, которые я принимаю каждый день, не могут заткнуть их, точнее, это выходит далеко не всегда.

В связи с этим и по причине того, что меня от них начинает тошнить, я добавил пару новых пунктов в свой план на следующий день. И их было не так уж сложно вычеркнуть по мере исполнения.

Перестать принимать таблетки.

Не говорить об этом Калле и отцу.

Я проецирую карту своего ментального состояния у себя в голове совершенно ясно, потому что концентрация на этом помогает приглушить голоса на какое-то время. Мой список разместился на белом блокнотном листе, разлинованном синим, с тонкой розовой чертой, протянувшейся слева по вертикали. После того, как текущая задача завершена, я провожу через нее воображаемую линию, перечеркивая написанное. Это позволяет мне почувствовать, что дело доведено до конца.

Без своего списка я бы не смог прожить и дня. Без него я не могу ни о чем думать, не могу сосредоточиться. Без него у меня не получается даже выглядеть нормально. Это что-то вроде моей компульсии, еще одно доказательство того, что я окончательно спятил.

Никто, кроме Каллы и отца, не догадывается, насколько я безумен. На самом деле даже они не представляют всех масштабов.

Не до конца.

Они не знают, как я просыпаюсь посреди ночи; мне приходится прикладывать усилия, чтобы остаться в постели, потому что голоса убеждают меня пойти и сброситься со скалы. Чтобы помешать себе осуществить это, я ныряю в кровать к Калле: по неизвестным мне причинам она заставляет их замолчать. Но не может же она быть со мной каждую минуту.

Сестра не может находиться со мной рядом в течение дня, когда мои пальцы чешутся, пытаясь забраться под мою собственную кожу, когда мне хочется побежать к подножию горы и бросить свое тело под колеса проезжающих мимо машин.

Почему я вообще испытываю такое жгучее желание это сделать?

Из-за чертовых голосов.

Они никогда не заткнутся.

Порой доходит до того, что я уже не понимаю, где реальность, а где нет, и это дико пугает меня. Это пугает не по-детски, в частности, потому, что Калла и я скоро разделимся. Она думает, что мы отправимся в один колледж, что я поеду вместе с ней в Беркли. Но я не могу этого сделать. Я не могу окончательно высосать из нее душу. Я буду самым отвратительным человеком в мире, если я посмею так с ней поступить.

Поэтому совсем скоро я отправлюсь в Массачусетский Технологический Институт, а она будет в Беркли. А что потом?

С ней все будет нормально, потому что она в своем уме. А что будет со мной?

На выходе из комнаты психотерапевта я наклоняюсь и делаю глоток из фонтанчика с питьевой водой. Несколько капель ледяной воды стекают вниз по моему горлу, и голоса незамедлительно реагируют.