Аланд Шабель - Не от мира сего [СИ]

В доме было тихо, Лёнька, наверняка, ещё спал, наломался вчера бедняга за день. Сам он испытывал некую ломоту в чреслах, не пацан, чай, молоденький, тоже вчера набегался, с избытком хватило дел всяческих и неотложных…

Хотя, надо отметить, ломота какая-то странная, не пошевелить руками, не согнуть ноги, онемелость полная! Он отвёл взгляд от светлого и радостного окна, попытался повернуться, не смог. Что за наваждение такое? Сон, наконец, полностью улетучился, уступил место бдительному рассудку, а тот в свою очередь просигналил — тревога!

Да и как не просигналить, руки и ноги, при беглом осмотре, оказались замотаны скотчем. Старшой умудрился повернуться. Так, ну теперь понятно! В межкомнатном проёме, кокетливо подпирая косяк, стояла крутобёдрая красотка, хмурила чёрные брови и поигрывала скалкой в привлекательных и таких умелых руках.

При этом смотрела на валяющегося ду́рня диванного взором очень далёким от обожания, пожалуй даже, если правильнее выразиться, от элементарного уважения.

«Да что же такое!? Ну не везёт с женщинами в последнее время! Всё натыкаешься на агрессивных красавиц, которые так и норовят обидеть! Там, в «Вотчине», барыня шпыняла, здесь тоже изгаляются, скалкой вон угрожают…куды бедному крестьянину податься?» — не без юмора, неторопливо обдумывал своё положение бывший ряженый крепостной.

После некоторой возни скованный узник сумел принять более достойное положение, другим словом, положение сидя. Ситуация была смешная и унизительная одновременно, взрослый человек, а спеленали словно младенца!

Конечно, вчера устал, свалился, но всё-таки расслабиться до такой степени и не почувствовать подобного пленения, это, знаете ли, непростительно для него. Ох, бабы, коварные существа!

Ну, да ладно, главное без паники и нервов, сейчас разберёмся! Он, наконец, полностью включил визуальный обзор виновницы своего пленения. Скажем, начал процесс сканирования этой воинственной особы. Вся процедура проистекала под внимательным наблюдением её зелёных глаз и при полном молчании.

Когда женщина молчит, это значит она одна! После пятиминутных обоюдных сверлений взглядами хозяйка дома, а это была именно она, разозлилась и, постукивая по ладони скалкой, поинтересовалась малоприятным тоном о местонахождении её сына.

Старшой был искренне озадачен. Они вчера приехали вместе, даже не ужинали, а сразу отправились на боковую. Наверняка, Лёнька ещё спит у себя в комнате, и, если мадам посмотрит…

— Нет в его комнате никого! — угрожающей злости в голосе у мадам было, как согласных в словах заики.

— Не понимаю, — задумался Старшой, — пока не понимаю, что произошло. Куда он мог пропасть? А в доме, точно, его нет?

— Я весь дом проверила! Кроме тебя, ворюга, никого! — женщина подошла поближе, вцепилась зелёным взглядом в его глаза — запомни мои слова, гад! Если с моим сыном что-нибудь произошло, и ты причастен, я тебя без пощады размозжу и размажу!

— Василиса Леонидовна, успокойтесь, пожалуйста, ничего с вашим сыном не случилось. — Он сделал паузу и добавил чуть тише, — надеюсь. По крайней мере, мы с ним вчера вместе приехали с трудов праведных и сразу разбрелись спать, даже в компьютер не заносили данные, сил не было. Я не меньше вашего удивлён его отсутствием…

— Ты мне многословием мозги не забивай! — перебила хозяйка, — надеется он! Я тебе твёрдо говорю — не надейся! За сына башку твою тупую расшибу на раз, лучше сознавайся по-хорошему! Где Лёнька!?

Старшой замер, посидел с закрытыми глазами пару минут, потом встряхнулся.

— Беды не чувствую, с парнем всё нормально. Кстати, мадам, он у вас молодец, схватывает на лету. Трудяга и смельчак! Как он против этих не побоялся…

— Я знаю, какой у меня сын! Ты скажи, где он сейчас! — требовательно перебила разъярённая дама, подступая ближе к жертве.

Ясно дело, её вдобавок к тревоге за сына злило поведение чужака. Не просит, понимаешь, пощады, не жалуется, не требует развязать его, даже не угрожает! Непонятно! Да и достоинство так и брызжет из него, словно из феодала средневекового! У, домушник поганый…

Она прицельно взмахнула скалкой.

— «Дело плохо, эта рысь ведь шарахнет дубиной своей по голове и всё! Попробуй потом исправь такой дефект» — мелькнула мысль у съёжившегося узника.

— Василиса Леонидовна, — надёжно закутанная скотчем потенциальная жертва включила в голосе максимальную проникновенность, — посмотрите, пожалуйста, велосипед вашего сына здесь, в доме?

— Какой велосипед! Ты что, издеваться ещё вздумал! Ну, сволочь, всё! Получи по заслугам… — дама превратилась в кипящую фурию, карающую сыноубийцу кухонным атрибутом для раскатки теста. Потрясая этим поленом, она решительно примерилась на замахе…

— Ма-ма, — раздался чуть слышный голос за спиной, но услышали они оба.

Женщина замерла, не веря своим ушам. Повернула голову, в дверном проёме стоял живой и невредимый Лёнька. Скалка выпала из вдруг ослабевших рук и, таки, ударила по голове невезучего пленника.

— Сына! Ты сказал «мама!» — потрясённая мать бросилась со слезами к Лёньке.

Тут же начались сумбурные объятия, верчения, вопросы. Она сквозь слёзы ругала, хвалила, потом дала оплеуху, потом снова схватила в объятия. Просила повторить сказанное, но Лёнька опять превратился в бессловесную мумию.

Всё это время Старшой тоже безмолвствовал, наблюдал с отрешённым видом, стоически и терпеливо ожидая развязки.

Первым опомнился Лёнька, он бросился на кухню и схватил первый, попавшийся под руку, нож.

— Сына, не надо! Не тронь его! — всполошилась и встала на пути мать, — ещё садиться из-за этого ворюги…

Бедный Лёнька опять был пленён в объятиях, да так эта пара и застыла, мать всхлипывала, а он осторожно поглаживал её плечи.

— Может, всё-таки освободите меня? — спокойно осведомился в возникшей паузе обмотанный скотчем «ворюга», — а то, как бы руки не отвалились, не чувствую их уже!

Младший осторожно освободился от матери и, подойдя к сидевшему напарнику, в пару движений разрезал скотч.

— Спасибо, Леонид, я теперь понимаю в честь кого тебя назвала твоя матушка, — посмотрел на узурпаторшу, — которая тебя любит!

Он поморщился от боли и добавил, — сильно, даже очень сильно любит!

Пока Старшой занимался руками, восстанавливая кровообращение, Лёнька взялся растирать его ноги со следами неразумных действий матушки. Потрясённая мать заворожённо наблюдала за ним, уж она-то знала — сын к чужим мужчинам относился настороженно, даже враждебно. Это Чернявый в своё время постарался, козлина трёхрогая! Василиса с удовольствием ему и четвёртые, и последующие рога приклеила бы, но из-за сына воздерживалась от всяческих шашней, да и мужчин достойных в последнее время ей не встречалось, обнищало современное общество на нормальных мужиков, видимо, вымирают постепенно!