Майк Янсен - Пока не загорится красный свет

— Я забочусь только о продолжении ее жизни, Нотатлан. Я сделаю что угодно.

Существо закончило рисунок на песке.

— Иногда отпустить — значит принести величайшую жертву, человек, — сказало оно перед тем, как мир вокруг потемнел.

Я открываю клапан, которой не дает обезболивающему свободно вливаться в его вены. Чистая жидкость бросается в тело. Кажется, его дыхание прервалось, и я надеюсь, молюсь, чтобы он умер спокойно. Но затем он открывает глаза, покрасневшие, с желтоватым оттенком. Я вижу в них страх, осознание, что Длинные Тени нависают над ним, что пришло его время. Он пытается раскрыть рот. Я вижу его распухший, покрытый пятнами язык, что извивается и пытается сбежать, как скользкий червь. Конечно, я не могу этого допустить.

Я хватаю язык тряпицей, вытягиваю, а затем отрезаю. Быстро заворачиваю его в ткань, закрываю больному рот и придерживаю челюсть, пока обезболивающее не начинает действовать. Его глаза закатываются, кровь льет из носа, и он задыхается, оставляя мне трофей, средство, необходимое Длинным Теням, чтобы перенести эссенцию жизни к моей возлюбленной. Оглядываясь назад, я вижу, что мои убийства становятся со временем все более кровавыми, словно картина расплескавшейся крови с каждым разом все сильнее захватывает меня.

Я покидаю комнату, не оставляя следов. Загорелся красный свет — знак, что божества соберутся вокруг несчастной души внутри, чтобы вернуть ее с порога забвения, если это возможно.

Ванная освещена холодным светом. В зеркале я вижу свое лицо, мертвенно-бледное, с морщинами, которых раньше не замечал. Бросаю взгляд на запачканную кровью тряпицу в руке и роняю ее в раковину перед тем, как включить воду, чтобы смыть кровь.

Обескровленный язык светло-розового цвета. Плоть мягкая, соленая, оставляющая горькое послевкусие, напоминающее витающие в залах царства запахи. Тепло наполняет мое тело; настает эйфория, я чувствую себя как минимум равным божествам в белых халатах, ведь у меня есть дарованная Тенью Милосердия сила, которой они никогда не смогут обладать. Восторженно, почти любуясь своими действиями, я избавляюсь от куска материи, вымываю руки и лицо и проверяю, не осталось ли пятен на одежде. Я готов идти на встречу с возлюбленной.

Я возвращаюсь к ее трону, проходя мимо божеств и полубожеств, что суетятся в залах. Она отдыхает, ее золотистые волосы разбросаны вокруг головы и напоминают старинную корону. Я сажусь рядом с ней и беру за руку. Меня наполняет чувство глубокого удовлетворения; еще раз я могу продлить ее существование, сделать так, чтобы она осталась со мной. Какова бы ни была цена, как бы долго ни пришлось это делать, я буду подчиняться требованиям Длинных Теней. Когда я склоняюсь к ее руке, чтобы даровать ей поцелуй жизни, она отстраняется.

Удивленный, я поднимаю взгляд и смотрю прямо в похожие на темный лед глаза моей возлюбленной. Теперь в них нет любви, нет ярости, нет решимости, нет вины, нет страха. Так выглядит смирение, и оно наполняет меня отчаянием. Она отодвигает кислородную маску; ее впалые щеки желты, как и руки. Она шепчет:

— Не нужно больше. Достаточно.

Я цепляюсь за металлические прутья ее трона.

— Я был Тенью Милосердия, любовь моя, ради тебя. Прошу, не отвергай меня. Ты единственное, что стоит между мной и губительным безумием.

Она улыбается.

— Все хорошо. Я прощаю тебя. Но пора положить этому конец. — Ее рука покоится на моей. Я кладу на нее голову, чувствуя холодное прикосновение ее пальцев.

— Из нас двоих ты всегда была самой сильной, — говорю я приглушенно.

— Стань для меня Тенью Милосердия, — шепчет она в ответ.

Я поднимаю на нее взгляд.

— Я не могу этого сделать. Не проси у меня этого.

— Это бремя, которое ты должен вынести, любовь моя. — Ей тяжело дышать, и она вновь надевает кислородную маску, чтобы восстановить силы. Спустя минуту она обращает на меня взгляд наполненных слезами глаз и шепчет сквозь маску: — Освободи меня… Дай мне уйти…

Я начинаю медленно осознавать, что это последний акт неповиновения, последняя искра силы, заставляющая ее выбрать время и способ ухода. Для меня это момент просветления: мысль о том, что сила, которую я приобретаю, забирая жизнь, также может быть использована, чтобы забрать жизнь той, что для меня дороже всех. Я вспоминаю слова Нотатлана: «Иногда отпустить — значит принести величайшую жертву».

Тень Милосердия нисходит на меня, и я кормлю ее — не только пламенем ярости и мириадами переполняющих меня эмоций, но также искрами жизни, которую я так бережно поддерживал последние месяцы, пока черные крылья Тени не вздымаются к вечности и темнота не заполняет комнату.

За все нужно платить, всегда, но я с радостью это сделаю, чтобы провести растянувшиеся в вечность мгновения с моей единственной возлюбленной, чувствуя, как смешивается наша энергия, как сливаются наши души, — пока не загорится красный свет.

Перевод Анастасии Ильиных

Иллюстрация Гидиона ван де Свалью (Gidion van de Swaluw)