Майк Янсен - Пока не загорится красный свет

Твое лицо едва различимо за кислородной маской, лишь золотистые волосы говорят о том, что это именно ты восседаешь на высоком троне, подушки поддерживают твое хрупкое тело, аппараты рядом издают мягкие, похожие на бульканье звуки. Они поддерживают в тебе жизнь.

Гаснущий свет трех солнц Треги II придал жизни твоим серо-синим, похожим на темный лед глазам, что привлекли меня много лет назад, когда ты впервые обратила на меня решительный взгляд, так много обещавший.

Из окна больничной палаты открывается потрясающий вид на город: сотни небоскребов окружены вековечными джунглями полярного континента, на котором мы поселились почти семь веков назад. Новый дом человечества, вдали от Земли. Но нам не до него, мы видим лишь друг друга.

Я встаю на колени рядом и беру твою хрупкую руку. Это уже стало своеобразным ритуалом, который мы проводим время от времени. Но он прекратится, когда ты умрешь — или излечишься. Даже после пересечения бескрайнего межзвездного пространства лекарство от этой… болезни так и не удалось найти. Слова врача-онколога прозвучали приговором: самое большее — три недели. Искренняя боль в его глазах была красноречивее слов.

Я не могу жить без тебя. Я принял решение чуть больше года назад. Неважно, какой ценой. Ты никогда не спрашивала о лекарстве, которое я приносил. Я никогда не рассказывал. Это мое бремя. Я не убийца, но буду защищать того, кто мне дорог.

Нотатлан понял это, когда я пошел увидеться с ним в его пустынном убежище, лишь день спустя после вынесения приговора. Мы, я и моя возлюбленная, годами наблюдали за его народом, а Нотатлан освоил наш язык быстрее, чем мы изучили устройство этого общества.

— Твоя цель изменилась, человек, — сказало оно высоким скрипучим голосом, когда я вошел.

Я кивнул.

— Ты мудр и наблюдателен, Нотатлан. Мне необходимо твое знание. И причина, по которой ты все еще жив. Наши первые записи говорят о том, что ты обитал здесь уже семь веков назад. Но твои люди редко доживают до пятидесяти.

— Ш-ш-ра, я расскажу историю о Длинных Тенях, если ты захочешь ее услышать… — Она была длинной и запутанной, но из нее я узнал о настоящих богах Треги II.

Теперь, в этих стенах, где обитают больные и умирающие, ложные боги в белых халатах, что называют себя докторами, раздают лекарства и проводят процедуры. Такое чувство, что Тень Милосердия вот-вот пройдет мимо тронов королей и королев. Быть может, это лишь надежда, чувство, от меня не зависящее, ибо я во власти желания видеть тебя живой чуточку дольше.

Я не мог поверить, что ты — мы — однажды прекратим существовать. Глубокая вера — это дар, убежденность, сила воли, которая движет человеком и подводит его к краю, чтобы он смог достичь целей, что могут показаться малореализуемыми, а порой и вовсе недосягаемыми.

С небольшой помощью Длинных Теней моя воля до сих пор превозмогала препятствия твоей болезни, хотя с каждым разом становится все сложнее доставать необходимую для продления твоей жизни эссенцию, это похоже на зависимость, когда приходится принимать все больше и больше, чтобы достичь того же результата.

В твоих глазах я вижу мольбу о помощи, просьбу прекратить твои страдания, но лишь качаю головой. Еще не пришло твое время, нет, еще рано, я не отпущу тебя.

Божество входит в палату и смотрит на показатели на мониторе. Оно уходит, не чувствуя спиной моего впивающегося, как кинжал, взгляда, не замечая, как моя рука сжимает в правом кармане пиджака скальпель, что я украл с подноса за пределами Стерильного Королевства.

Я держу тебя за руку и плачу, пока во мне растет решимость. Я бормочу что-то о ванной и обещаю скоро вернуться. Ты провожаешь меня взглядом. Я знаю, что в твоих глазах стоят слезы. Они собираются и в моих глазах. Ты плачешь из-за ситуации, в которой оказалась, из-за одиночества. Я же скорблю о жизни, которую собираюсь оборвать.

— Это единственный способ, Нотатлан? — спросил я.

Существо кивнуло.

— Наши Боги темны и мстительны. Они требуют жертву…

— …в обмен на то, что мне необходимо.

— Ш-ш-ра, принеси дань Длинным Теням, и они отплатят сполна.

Залы королевства имеют множество дверей с красными и зелеными огоньками. Некоторые огни выключены; отсутствие света говорит о том, что душа, которая когда-то восседала на троне внутри, покинула это место. Когда я заворачиваю за угол, божество покидает комнату, неся в обтянутых перчатками руках поднос с автоматическим шприцем, наполненным сильным обезболивающим. Это знак свыше. Не мне игнорировать перст судьбы, указывающий дорогу.

Оглядевшись, я скользнул в комнату незамеченным, трясущейся правой рукой держа скальпель. Холодная дрожь пробежала у меня по спине. Я всегда испытываю нежелание, почти осязаемое сопротивление перед тем, что собираюсь сделать, перед данью, которую собираюсь принести иным богам, не похожим на тех, что бродят по этим залам. Все мы можем быть Тенями Милосердия в подходящее время, и я осознал с невероятной ясностью, что момент настал. И сразу же устыдился, что с нетерпением жду возможности забрать человеческую жизнь.

До меня донеслось едва слышное похрапывание. Не здоровый храп, а признак борьбы больного тела за кислород, чтобы сердце продолжало биться, чтобы органы не отказали. И ради чего? Чтобы поддерживать неизлечимую болезнь, о которой тело даже не подозревает. Мы, несчастные существа, привязанные к земным оболочкам, равнодушные к миру вокруг, не осознаем беспощадности цикла, течение которого разотрет нас в пыль, рано или поздно. Ибо жизнь коротка. Люди в палатах прекрасно это понимают, несмотря на успокаивающий шепот облаченных в белые халаты божеств.

Трон в комнате тускло освещен. У мужчины, истощенного, похожего на скелет, частично прикрытого тонкой белой простыней, пожелтевшая кожа и на голове почти не осталось волос. Я приближаюсь к нему, наблюдаю за медленным, затрудненным ритмом его дыхания, над больным видна четко различимая линия жизни. Я хватаю тряпицу с прикроватной тумбочки.

По-видимому, на меня снизошла Тень Милосердия. Каждый раз, когда я вижу линию жизни, кто-то должен умереть, чтобы моя любимая могла прожить еще немного.

Мои молитвы, обращенные к истинным богам Треги II, следуют за узором дыхания больного, синхронизируясь с ним, и я сливаюсь с комнатой, ситуацией, необходимостью создать наилучшие условия для ухода больного и сбора остатков его энергии. Ах, вновь это чувство — порыв к убийству.

— Длинные Тени буду направлять тебя и откроют глаза на их мир, — предупредил Нотатлан. — Тебе может не понравиться то, что ты увидишь. Возможно, ты будешь против того, что должно произойти.