Мария Версон - Триэль (СИ)

Эти слова подействовали на меня лучше ледяного душа. Я схватил пиджак, завалившийся за кресло, и тот час вылетел из дома. До этого момента, я готов поклясться, мне было плевать на этого ребёнка и на его мамашу. Но сейчас перед глазами мелькали ужасные изображения, что получил аппарат УЗИ, и мне стало плохо. Плохо настолько, что я влез в забитый людьми вагон электропоезда и мне было абсолютно наплевать, как на меня смотрели люди. Какое мне до них дело? Пусть смотрят, пусть завидуют, какое это вообще имеет значение и почему меня это так пугало раньше? Память о том, что растёт в утробе Алессы – вот что важно, и вот что по-настоящему пугает.

Мой путь до больницы прошел как в тумане. Может я просто не до конца проснулся, а может боль пульсировала в голове настолько сильно, что я и не заметил, как оказался около палаты Алессы, где меня ждал брат.

Вид у него был неважный, а у меня, наверное, и того хлеще. Обмолвившись с врачом парой фраз, который я пропустил мимо ушей, Алистер простоял рядом со мной несколько минут, в то время как я зачем-то уставился на план эвакуации, и потом сказал:

- Что будем делать?

- Я – лабораторная крыса, - я не узнавал собственный голос, - а ты – врач. Ты и думай.

- Это твояжена, я не могу принимать это решение вместо тебя.

- Я… - Я сейчас просто не способен трезво мыслить. – Здесь есть лаборатория?

- Конечно, правда, куда более убогая, чем твоя в БиоВиме, но всё же…

Я прошел мимо поста медсестёр и зашел в кладовую. Пухленькая, коротко стриженная женщина в белом халате тот час запротестовала, возмущённая тем что я без спроса полез туда, но стоило мне показать ей свой пропуск, выданный на работе, она тут же утихла. Я взял шприц и несколько пластиковых колб и вернулся к палате Алессы.

Она сидела на кровати, лицо её было белым, белее, чем от генома - просто снег. Глаза красные, опухшие, она, должно быть, плакала всё утро, как врач сообщил ей о том, что увидел. Мне стоило предупредить этого безмозглого кучерявого коротышку, чтобы он не говорил ей ничего, но уже поздно.

Я вошел в палату, и взгляд красных глаз жены медленно передвинулся на меня. Она ничего не говорила, долгий плач напрочь лишил её голоса, да и сказать ей было нечего. Она считала, что этот ребёнок мой, и возможно думала, что только поэтому я на ней женился. Теперь она знала какого урода носит, и была уверенна, что я от неё уйду. Как бы мне этого хотелось, но наш уговор с Джейсоном не имеет сроков и условий: мне придётся быть её мужем долгие мучительные годы.

Я присел рядом с Алессой на край постели, продезинфицировал участок рядом с веной и набрал практически полный шприц. Чтобы узнать причину подобной внезапной мутации, мне понадобится много образцов и уйма времени. Может, она даже уже родит к тому моменту, как я смогу понять, что же произошло.

Молча, я надел на шприц колпачок и вышел из палаты. Увидев ту пухленькую медсестру, я попросил её отвести меня в лабораторию. Она оказалась неподалёку.

Действительно, количество оборудования и реагентов здесь было много меньше, чем имелось в моём распоряжении на работе, но чтобы проводить качественные реакции много не нужно. Мне предстояло найти наркотический след в биологическом стоге сена. Будь это образец крови любого нормального человека, не живущего в Дории, было бы куда сложнее, но эта алая жидкость, что течёт в венах практически всех дорийцев, чиста. Несмотря на ошеломляющее число синтетических продуктов и химических примесей, которые находятся в пище, все они не оставляли и следа ни в крови, ни в тканях, нигде. Страдает только мозг.

Первые несколько проб были проверены стандартными методами, к которым я прибегаю едва ли не ежедневно. Цель их всех одна и та же, но подходы разные, благо, оборудование больничной лаборатории позволяло провести их все. По нулям. Дальше – интереснее. В течение нескольких часов я разбирал образцы крови по молекулам, рассматривая по-отдельности едва ли не каждую. Попытался определить вид возможного наркотика и даже проверял на те, которых, вроде бы, в Дории нет вообще. Всё чисто. В течение пяти часов результаты анализов были одни и те же – ничего, никаких лишних компонентов, образцовые образцы, хоть эталон с них рисуй.

Алистер заходил пару раз и пытался со мной заговорить, но я даже не смотрел в его сторону. Я пытался воспринимать всё это как работу, отторгая мысли о том, что изучаю ДНК Алессы. В нем нет отклонений, совсем.

Ближе к вечеру, когда прошло уже несколько часов, как я просто сидел на стуле в центре лаборатории, покачиваясь из стороны в сторону, я вспомнил своего преподавателя по аналитической химии, а вместе с тем, и некоторые наши лабораторные работы первого курса специализации. Помимо аналитической биохимии и всего, что следует за ней, мы так же проходили общие курсы по каждому из существующих видов химий. Курсы были недолгие, лишь для общего развития, но мне вспомнился ещё один метод, о котором я совсем забыл, поскольку она очень редко применяется в сфере, где я работаю. Это стандартная методика анализа сложных растворов на определение различных компонентов. Маскирование – связывание различных ионов в сложные комплексы, чтобы они не мешали определению нужного компонента. На тот момент, невзирая на всю глупость задумки, идея показалась мне неплохой.

Взяв последний оставшийся образец крови, я опустил шприц в пробирку, довел раствор до удовлетворительной концентрации, разбил его на фракции, на двенадцать образцов, и принялся добавлять в них демаскировочные компоненты, из тех, что я помнил, а после принялся по новой рассматривать каждый из образцов, проводя над ними стандартный методики.

Добравшись до седьмого образца, каждую из пробирок я предусмотрительно и по привычке подписал, я пришел к заключению, что человек, изобретший этот наркотик, был гением.

- Нашел. – Я разбудил уснувшего на кресле Алистера, и протянул ему кружку кофе.

- И что же это? Галлюциноген?

- Понятия не имею, что это. Я нашел только части молекулы. Насколько я могу судить, в крови он очень быстро распадается, возможно, под действием глюкозы, но это ещё предстоит установить. Его концентрация невероятно низка, так что или он накапливается в организме, или выводится, а может маскировочных агентов несколько, но я не знаю какие они.

- Маскировочные агенты наркотиков? – Алистер потёр глаза и сделал глоток. – Это что-то новенькое.

- Кто бы его не синтезировал, он не хотел, чтобы формула была установлена, а потому он сделал всё, чтобы скрыть следы.

- Надо бы разобраться, что это за дрянь и доложить нашему с тобой руководству.

- Не сейчас.

Алистер посмотрел на меня, я на него. Он поджал губы, готовый что-то сказать, но у него будто язык не поворачивался, чтобы заговорить о том, что сделать необходимо.