Матс Страндберг - Круг

И вот теперь все смотрят на нее.

— Это Макс, — говорит она. — Макс — убийца.

Она планировала начать совсем по-другому.

— Макс? — переспрашивает Анна-Карин.

— Какой Макс? — спрашивает Ванесса.

— Наш классный руководитель? — говорит Анна-Карин. — Учитель математики и физики?

— Красавчик? — спрашивает Ида.

— Почему он? — добавляет Анна-Карин.

И Мину рассказывает, ни на кого не глядя. Про Макса и Алису, и женщину на картине, и о том вечере у него дома, и о поцелуе у виадука, и о двойнике Густава, который все время был Максом, и о том, в чем Макс признался в классе.

Единственное, о чем она умалчивает, это план, о котором говорил Макс, новый план демонов, касающийся ее самой. Это слишком страшно.

— Как ты могла? — говорит Ванесса.

— Я не знала, — заикается Мину. — Я не знала до вчерашнего дня…

— Я не это имею в виду, — перебивает Ванесса. — Я про эликсир правды. Ведь могло случиться что угодно! Как ты могла использовать его в одиночку?

— Я должна была выяснить это сама, — отвечает Мину.

Линнея, которая до этого молча смотрела на Мину, наклоняется вперед и холодно улыбается.

— Ну, а если бы Макс убил тебя, что тогда? Тогда мы никогда не узнали бы, что он убийца.

— Я хотела знать наверняка, что это он, — говорит Мину.

— Вот именно. Чтобы никому не раскрывать вашу тайну, если на то не будет особых причин.

Мину не знает, что ответить.

— И ты целовала Густава, когда мы думали, что он убийца, — продолжает Линнея. — Мягко говоря, не очень красиво!

— Это он целовал меня, я оттолкнула его!

— Но сначала тебе было приятно, — говорит Линнея. — Хотя ты и думала, что Густав убийца, тебе все равно было приятно.

— Я не говорила этого.

— Все и так понятно.

Ощущение такое, будто Линнея режет ее по живому, стараясь доказать, как Мину грязна и испорчена.

— Ты бы лучше заткнулась, — говорит Ванесса Линнее. — Юнте продавал Элиасу наркотики, а чем ты с ним занималась?

Мину не знает, о чем речь, но по Линнее видно, что слова Ванессы ее задели. Она замолкает и плюхается обратно на стул.

— Ну, хватит, — говорит Николаус. — Я думаю, никто из вас не совершенен. Нам нужно двигаться дальше.

— Но что теперь делать? — спрашивает Ида.

— Что бы мы ни делали, делать это нужно быстро, — говорит Анна-Карин. — Теперь Максу известно, что Мину его рассекретила.

Ее слова не сразу проникают в сознание.

Всю осень и зиму они жили в ожидании этого момента. Они упражнялись, готовились. И вот ожиданию пришел конец. Времени на подготовку больше нет. И, глядя на остальных Избранных, Мину думает: готов ли кто-то из них к встрече с Максом, уже убившим двух человек?

— Вы знаете, что я думаю, — говорит Линнея. — Такие, как он, не имеют права жить. Он выбрал, на чьей он стороне.

— Я согласна, — отзывается Ида.

— Он человек, — напоминает Николаус.

— Вот именно, — соглашается Линнея. — Он всего-навсего человек. Значит, есть способ убить его, даже если он отмечен демонами.

— Сказано: не убий, — говорит Николаус.

— Око за око, зуб за зуб, — парирует Линнея.

— Давайте оставим в покое Библию! Мы не можем пойти и убить его, — говорит Мину.

— У тебя нет права голоса, — говорит Линнея. — У тебя к нему чувства.

Мину только открывает рот, чтобы возразить, как из-за стола поднимается Анна-Карин и впивается взглядом в Линнею.

— Я никогда не соглашусь с предложением убить человека, — говорит она. — Нам нельзя переходить эту границу.

— Два-два, — констатирует Линнея. — Все зависит от тебя, Ванесса.

Какой абсурд, думает Мину. Они сидят и голосуют: идти на убийство или нет.

— Я согласна с Анной-Карин, — говорит Ванесса.

Линнея смотрит в стол.

— Ну ладно. Значит, говорить больше не о чем, — цедит она сквозь зубы.

— О, как прекрасно, что мы снова друзья, — ехидно произносит Ида через некоторое время. — Интересно, только меня шокировало то, что Мину целовалась с учителем?

Вдруг кот издает пронзительное мяуканье и стремительно, как черная молния, исчезает в гостиной.

В следующую секунду голова Иды падает на грудь, как будто она увидела внизу что-то чрезвычайно интересное.

Через Мину словно проходит электрический разряд. Она помнит его с той ночи в парке. Ночи, с которой все началось.

Стул Иды медленно, со скрипом выдвигается из-за стола. Ножки стула оставляют длинные отметины на деревянном полу.

За столом воцаряется мертвая тишина. Все смотрят на Иду.

Стул резко останавливается. Дыхание Иды похоже на едва различимое облако дыма. И потом она как будто… делается выше?

Нет, понимает Мину. Стул парит в воздухе.

— Она снова здесь, — бормочет Николаус.

Голова Иды поднимается, она смотрит на них расширенными зрачками. Тонкая струйка эктоплазмы стекает из угла рта.

— Дочери мои. Я рада видеть вас, — говорит Ида тем мягким теплым голосом, который не принадлежит ей. — Но вы до сих пор не доверяете друг другу, и это очень серьезно. Чтобы победить, вы должны целиком и полностью доверять друг другу.

Она смотрит на них одну за другой, и Мину кажется, что она чуть дольше задерживает взгляд на Линнее.

— Вы должны вместе выйти на борьбу с врагом. Вы должны стоять единым фронтом. Только тогда вы будете способны одержать победу. Круг — вот ваш ответ. Круг — вот ваше оружие.

— Ты должна сказать им что-то еще!

Это говорит Николаус. Он подходит к Иде. Его рука протянута, как будто он хочет коснуться ее, но не осмеливается. Ида встречает его взгляд.

— Это все, что я могу сказать, — отвечает она. — И это все, что вам нужно.

— Кто ты? — спрашивает Мину. — Ты — она? Та ведьма из семнадцатого века?

Ида смотрит на Мину.

— Да. Но сейчас не время задавать вопросы, — отвечает она, и Мину слышит ее голос в своей голове.

Отпусти.

Ида смотрит прямо на нее своими огромными зрачками.

Все зависит от этого, Мину. Отпусти.

Слабый запах дыма окутывает комнату.

Вторая кровать в больничной палате теперь пуста и аккуратно заправлена. Они здесь одни. Анна-Карин, мама, дедушка.

Моя семья, думает Анна-Карин.

Мамины руки барабанят по железной спинке дедушкиной кровати. Очевидно, что скоро маме приспичит курить. Она уже успела пожаловаться на то, что здесь нигде нет курительных комнат. Или хотя бы балкона. И что теперь ей придется тащиться до главного входа.

Анна-Карин смотрит на ее толстые короткие пальцы, на которых до сих пор видны следы от кипятка. И вдруг пальцы останавливаются.

На какое-то мгновение Анне-Карин кажется, что она случайно заставила маму остановиться. Она испуганно косится на ее лицо, но мама выглядит как обычно.

Анна-Карин не может оторвать от нее взгляда. Возможно, они видят друг друга в последний раз. Риск того, что Анна-Карин не переживет эту ночь, слишком велик.