Матс Страндберг - Круг

— Нет, расскажи!

— А почему тебе так интересно? Надеешься, что она влюблена в тебя?

Ребекка смеется, когда Густав пытается сделать строгое лицо. Потом он забрасывает на нее ногу, прижимает к матрасу и начинает щекотать ей живот. Ребекка ойкает и, уже не сдерживаясь, хохочет во все горло.

— Ну, скажи, — смеется он.

Она задыхается от смеха и может только отрицательно покачать головой.

Наконец они успокаиваются. Густав целует ее, но теперь уже Ребекке щекотно повсюду. Прикосновение его щетины заставляет ее снова вскрикнуть, и она поднимает плечи, чтобы защитить чувствительную кожу на шее.

Здесь, у Густава дома, она не понимает, как могла сомневаться в его чувствах. Он будет любить ее, что бы ни случилось.

Ребекка приходит домой в полночь и еще два часа делает задание по французскому. Потом она долго не может заснуть. Мысли все время возвращаются к фигуре в торговом центре. Когда же она наконец задремывает, фигура настигает ее во сне.

«Я должна рассказать об этом Мину», — думает Ребекка, вставая утром с постели.

И ей тут же становится легче. Она не одинока.

Она заходит на кухню, где по радио играет тихая музыка. Антон и Оскар еще спят. Альма пытается вынуть Муа из детского стульчика, Муа визжит так пронзительно, что Ребекка закрывает уши. Мама стоит поодаль у окна, прижимая к уху свой старенький мобильник, и говорит что-то с серьезной миной на лице.

Ребекка достает упаковку кефира из холодильника и косится на маму.

— Нет, не могу, — говорит мама. — Ты должен сам сказать ей это.

Она протягивает Ребекке телефон.

— Это папа.

Ребекка берет трубку, сразу ожидая плохих новостей.

— Привет, Бекки… — папин голос звучит напряженно. — Мне нужно сказать тебе кое-что не очень приятное. Я должен поехать на конференцию в выходные. И не смогу быть на твоем дне рождения.

Ребекка уже не ребенок, чтобы расстраиваться из-за какого-то дня рождения без папы. Но она расстраивается.

— Понятно, — говорит она, старательно рассматривая на холодильнике магнит в виде смеющейся пчелы. Все это время она чувствует на себе мамин взгляд.

— Мое присутствие там очень важно. Ты же знаешь, иначе я бы…

— Ясно, — перебивает Ребекка. — Созвонимся, пока.

Папа пытается что-то сказать, но она обрывает разговор.

— Бекки… — говорит мама так мягко, что у Ребекки начинает щекотать в горле.

Мама хочет утешить и не понимает, что ее тон и сочувствующее выражение лица только мешают. Ребекке хочется сделать вид, будто ей все равно, и постараться побыстрее забыть случившееся.

— Нормально, — говорит Ребекка, избегая маминого взгляда.

Она ставит упаковку с кефиром обратно в холодильник. Хочется есть, но Ребекка не обращает на это внимания. Еда под контролем. Хотя контроль этот чреват опасными последствиями.

— Давай куда-нибудь пойдем и отпразднуем там. Может, в «Венецию»?

— Не надо. Я отпраздную с Густавом.

— Пригласи его тоже.

— Может быть. Это обязательно решать сейчас? Я спешу…

Мама прикасается рукой к ее щеке, и Ребекка едва сдерживается, чтобы не отшатнуться и не обидеть маму.

— Ладно. Поговорим попозже, — говорит мама.

— Я пошла в душ, — бормочет Ребекка, идя к ванной комнате.

— Подожди! — кричит мама ей вслед. — Звонила директриса. Она хочет поговорить с тобой сегодня после занятий.

— О чем?

— Она сказала, обычный разговор.

— О'кей, — говорит Ребекка самым равнодушным тоном, на какой только способна.

Она заходит в ванную, стаскивает с себя пижаму, поворачивает кран и ждет, пока вода станет горячей.

«Обычных разговоров» с директором не бывает. Это наверняка касается ее проблем с едой. Ребекка уверена в этом. Ничего другого быть не может.

Она заходит в душ и встает под льющуюся воду. Она призналась в том, что у нее проблемы, одному-единственному человеку — Мину.

До первого урока осталось пять минут. Мину сидит на заднем ряду в кабинете биологии и ждет Ребекку.

Они сидят рядом не на каждом уроке, но в последнее время это случается все чаще и чаще. Мину знает, что им следовало бы быть осторожнее, но общение вызывает зависимость. До того как Мину стала общаться с Ребеккой, часть ее души была как бы заморожена. С появлением Ребекки она оттаяла. Теперь Мину понимает, что быть одной, когда друзей нет, — это совсем не то, что быть без друзей, когда они есть, — и последнее гораздо сложнее.

Мину смотрит на Анну-Карин, которая, сидя на первой парте, разговаривает с Юлией и Фелисией из параллельного класса. Раньше Мину была уверена, что рано или поздно Анна-Карин прекратит дурачить Юлию, Фелисию и еще добрую половины школы. Поймет, что это неправильно, опасно, и остановится.

Но сегодня Мину пришло в голову, что все не так просто. Ведь ей самой теперь совсем не хочется снова быть одной. Почему же Анна-Карин должна чувствовать иначе?

Ребекка заходит в класс за несколько секунд до учителя биологии. На нее совсем не похоже приходить так поздно. Она не накрашена, под глазами темные круги. И все равно она нереально красива. Мину смотрит и никак не может насмотреться на Ребекку. Ее лицо очень изменчиво, каждую минуту это новая Ребекка, которая, однако, всегда остается самой собой.

Ребекка садится рядом с Мину, но едва отвечает на ее улыбку. Она полностью поглощена вставкой новых грифелей в карандаш.

Учитель биологии Уве Пост идет к кафедре и поворачивается к классу. На нем надет его всегдашний красный свитер с яичными пятнами — во всяком случае, Мину надеется, что происхождение пятен именно таково.

— Ну что, — говорит он. — Давайте поговорим о захватывающе интересном мире растений.

Он сосет пастилку, громко причмокивая. Кто-то сдержанно хихикает, когда Уве начинает рисовать на доске клетку растения. Он слово в слово повторяет то, что уже рассказывал на прошлом уроке. Все знают, почему он все время сосет пастилки. Почему иногда засыпает, облокотившись на кафедру.

Мину пишет в тетради записку и двигает ее к Ребекке.

КАК ТЫ?

Ребекка с отсутствующим видом смотрит в тетрадь. Крутит в пальцах ручку. Колеблется. Потом начинает писать.

— Кто может назвать мне синоним криптогам? — говорит Уве, и Мину автоматически поднимает руку.

— Милу, — говорит Уве.

Кто-то смеется. Мину уже давно оставила попытки обучить Уве правильно произносить ее имя.

— Криптогамы — это тайнобрачные растения. Фанерогамы — явнобрачные растения, — говорит она.

Кевин картинно стонет, и она тут же жалеет, что ответила на вопрос так развернуто. Зачем она демонстрирует свои знания? Почему ей так важно увидеть одобрительную улыбку Уве, пусть даже весь класс потом будет считать ее выскочкой?

Ребекка придвигает к ней тетрадь, и Мину читает. Ребекка написала много, потом стерла, оставив только вопрос: