Либба Брэй - Мятежные ангелы

Фелисити кивает.

Энн откашливается.

— Миссис Найтуинг, а давно ли мистер Найтуинг покинул этот мир?

— Мистер Найтуинг уже двадцать пять лет пребывает на небесах, — отвечает директриса, не отрывая глаз от рюмочки.

Но миссис Найтуинг лет сорок пять, возможно, пятьдесят… Значит, она почти всю свою жизнь вдовеет. Какая жалость!

— Так он был тогда совсем молодым? — любопытствует Сесили.

— Да. Молодым, молодым… — задумчиво произносит директриса, все так же глядя в светло-красный шерри. — Мы провели вместе шесть счастливых лет. Но однажды…

Она умолкает.

— Однажды? — нарушает паузу Энн.

— Однажды он отправился на службу в банк, как обычно… — Миссис Найтуинг делает еще глоточек. — И больше я его никогда не видела.

— Но что же случилось? — с ужасом вскрикивает Элизабет.

Миссис Найтуинг вздрагивает, как будто ей задали вопрос, который она не в силах понять. Но потом собирается с силами и медленно отвечает:

— Его сбил экипаж, прямо на улице перед банком.

Воцаряется пугающее молчание — такое, каким обычно встречают неожиданные дурные вести, события, которые невозможно ни изменить, ни исправить. Я думаю о том, что всегда воспринимала миссис Найтуинг как неприступную крепость. Как человека, способного совладать с любой ситуацией. И мне трудно осознать, что на самом деле это не так.

— Как это было ужасно для вас… — произносит наконец Марта.

— Бедная миссис Найтуинг, — жалобно говорит Элизабет.

— Это невероятно печально, — добавляет Энн.

— Давайте не будем впадать в излишнюю сентиментальность. Все случилось очень, очень давно. Терпение. Вот что важно. Каждый должен научиться изгонять неприятные мысли и никогда к ним не возвращаться. Иначе нам придется всю жизнь провести в слезах, вопрошая: «За что? Почему?» — и это не приведет ни к чему хорошему.

Она осушает рюмку. Брешь в ее латах уже затянулась. Она снова все та же миссис Найтуинг.

— Ну а теперь — кто нам расскажет какую-нибудь рождественскую историю?

— Ох, я знаю одну! — восторженно восклицает Элизабет. — Это просто ужасная история о призраке по имени Марли, с длинной цепью…

Мисс Мак-Клити перебивает ее:

— Вы случайно не имеете в виду одну из рождественских историй мистера Диккенса? Я уверена, мы все с ней знакомы, мисс Пул.

Все хихикают, косясь на Элизабет. Она надувает губки:

— Но я очень люблю эту историю!

— У меня есть история, миссис Найтуинг, — чирикает Сесили.

Конечно же, у нее есть история, разве может быть иначе?

— Замечательно, мисс Темпл.

— Однажды жила-была девушка очень хорошая во всех отношениях. Характер она имела — выше всяких похвал. И вообще была доброй, вежливой и с хорошими манерами. Ее звали Сесили.

Я уверена, что знаю, к чему ведет рассказ мисс Темпл.

— К несчастью, Сесили постоянно преследовала очень дурная девушка по имени Джемина. — При этих словах Сесили косится на меня. — Джемина, будучи особой злобной, постоянно мучила бедную нежную Сесили, говорила о ней неправду и настраивала против нее кое-кого из ее лучших подруг.

— Как это ужасно! — вставляет Элизабет.

— Но, несмотря ни на что, Сесили оставалась вежливой и добродетельной. Однако напряжение оказалось слишком сильным для нее, и в один ужасный день дорогая девушка сильно заболела, не выдержав неустанных преследований Джемины.

— Надеюсь, эта Джемина получила то, что заработала, — фыркнув, заметила Марта.

— Надеюсь, эта Сесили встретила безвременный конец, — прошептала мне Фелисити.

— А дальше что было? — спрашивает Энн.

Эта история как раз для нее.

— Все узнали, какой нехорошей девушкой была Джемина, какое у нее было злое сердце, и все начали сторониться ее. Когда о доброте Сесили услышал принц, он привел к ней доктора и тут же влюбился в нее без памяти. Они поженились, а Джемина в конце концов превратилась в слепую попрошайку, потому что глаза ей вырвали дикие собаки!

Миссис Найтуинг выглядит слегка смущенной.

— Я не совсем понимаю, что в этой истории рождественского?

— О, — поспешно добавляет Сесили, — но это ведь произошло как раз в дни появления на свет нашего Господа! И Джемина в конце концов осознала все свои ошибки, попросила прощения у Сесили и отправилась работать в пригородный церковный приход, где она подметала полы в доме викария и его супруги.

— А, — произносит миссис Найтуинг.

— Ей, должно быть, нелегко было справляться с веником, если она ослепла, — ворчу я.

— Да, — радостно кивает Сесили. — Ее страдания велики. Но как раз поэтому история становится самой что ни на есть рождественской!

— Великолепно, — говорит миссис Найтуинг не слишком отчетливо. — Не спеть ли нам? Это ведь Рождество, в конце-то концов!

Мистер Грюнвольд садится к пианино и играет старинную английскую песню. Кое-кто из учителей поет вместе с нами. Несколько девушек начинают танцевать. Но мисс Мак-Клити сидит на месте, молчит и пристально смотрит на меня.

Нет, она смотрит на мой амулет. Когда она замечает, что я наблюдаю за ней, она одаряет меня широкой улыбкой, как будто мы с ней никогда и не ссорились, а, наоборот, всегда были добрыми подругами.

— Мисс Дойл, — окликает она меня и машет рукой, подзывая к себе, но ее опережают Энн и Фелисити.

— Давай танцевать! — настаивают они.

Девушки хватают меня за руки и тащат в середину холла.

Вечер тянется, как счастливый сон. Волнение праздника оказывается не по силам многим младшим девочкам. Прижавшись друг к другу, они дремлют возле камина, ангельские крылья смяты пухленькими ручками их подруг, а короны из цветных стекляшек и остролиста съехали набок, запутавшись в волосах. В дальнем углу сидят миссис Найтуинг и мисс Мак-Клити, склонив головы друг к другу. Мисс Мак-Клити говорит что-то настойчивым шепотом, а миссис Найтуинг качает головой.

— Нет, — говорит директриса, и ее голос звучит слишком громко из-за выпитого шерри. — Я не могу.

Мисс Мак-Клити мягко обнимает ее за плечи и продолжает в чем-то убеждать, но я ничего не слышу.

— Но подумай о цене! — отвечает миссис Найтуинг.

Ее взгляд встречается с моим, и я быстро отвожу глаза. Через мгновение она неуверенно поднимается на ноги, держась за спинку кресла, пока ей не удается обрести равновесие.

Лампы давно догорели, огонь в камине почти погас, все спокойно лежат в постелях… а мы с Энн встречаем Фелисити внизу, в большом холле. Немногие оставшиеся в гигантском каменном камине угли бросают зловещий отсвет на темную, похожую на пещеру комнату. Рождественское дерево выглядит мрачным гигантом. По центру выстроились мраморные колонны, украшенные резными феями, кентаврами и нимфами. Их вид заставляет меня содрогнуться, потому что мы с подругами знаем, что эти фигурки — не просто вырезанные из мрамора украшения. Это живые существа, запертые здесь магией сфер, магией того места, которое мы готовы вновь увидеть, ощутить, коснуться… если получится.