Либба Брэй - Мятежные ангелы

— Я рассказал тебе все, что знаю сам, — говорит Картик.

— Вот только знаешь ты не слишком много, — огрызаюсь я.

— Я знаю, что мой брат был членом Ракшана. Я знаю, что он умер, пытаясь защитить твою мать, а она умерла, пытаясь защитить тебя.

Вот оно. Вот что нас объединяет — ужасная печаль. Картик будто ударил меня под ложечку, я не могу дышать.

— Не надо! — предостерегаю я его.

— Не надо что?

— Не надо уходить от темы. Мне кажется, я тоже могу кое-что приказать. Ты хочешь, чтобы я нашла Храм. А я хочу кое-чего от тебя.

— Ты меня шантажируешь? — спрашивает Картик.

— Называй это как хочешь. Но я больше ничего тебе не скажу, пока ты не ответишь на мои вопросы.

Я сажусь на кровать Энн. Картик садится на мою, напротив меня. Так мы и сидим некоторое время, словно пара псов, готовых броситься друг на друга при малейшей провокации.

— Спрашивай, — говорит наконец Картик.

— Спрошу, когда буду готова, — говорю я.

— Ладно, не спрашивай.

Он встает, собираясь уйти.

— Расскажи мне о братстве Ракшана, — выпаливаю я.

Картик вздыхает и начинает говорить, уставившись в потолок:

— Братство Ракшана существует ровно столько же, сколько и Орден. Оно возникло на Востоке, но со временем в него вошли и люди из других краев. Карл Великий был Ракшана, и очень многие рыцари ордена тамплиеров. Мы были стражами сфер и их границ, мы поклялись защищать Орден. Эмблема Ракшана — меч и череп.

Картик выпаливает все это залпом, как хорошо заученный урок по истории, будто желая заработать похвалу учителя.

— Полезная эмблема, — раздраженно бросаю я.

— Поучительная! — поправляет меня Картик, подняв указательный палец.

Я не обращаю внимания на его насмешку.

— Но ты-то сам как стал Ракшана?

Он пожимает плечами.

— Я всегда с ними был.

— Не всегда, это уж точно. У тебя должны ведь быть отец и мать.

— Да. Но я никогда их не знал по-настоящему. Я с ними расстался, когда мне было шесть лет.

— Ох, — потрясенно выдыхаю я. Мне и в голову не приходило, что Картик мог так рано лишиться материнской заботы. — Мне очень жаль.

Он отводит глаза, не желая встречаться со мной взглядом.

— Тут не о чем сожалеть. Я ведь должен был тренироваться для службы братству, как до меня начал тренироваться мой брат Амар. Это было большой честью для нашей семьи. Меня забрали в школу братства, и я начал изучать математику, языки, оружие, разные способы ведения боя и защиты. И крикет. — Он улыбается. — Я неплохо играю в крикет.

— А еще что?

— Меня учили, как выжить в лесу. Как идти по следу. Как правильно воровать. Учили всему, что помогает выстоять. Никто ведь не знает, в какой день придется залезть в чей-нибудь карман ради того, чтобы купить дневное пропитание, или как отвлечь преследователей в нужный момент.

Я думаю о своей матушке, перешедшей на другую сторону и обретшей покой, и о том, как глубоко я ощущаю ее потерю.

— Неужели ты не скучаешь по родным?

Когда Картик откликается, его голос звучит едва слышно.

— Поначалу я искал свою мать на каждой улице, на всех рынках, постоянно надеялся, что могу где-то ее увидеть. Но у меня хотя бы был Амар.

— Как это ужасно… И ты не мог отказаться…

— Это моя судьба. Я принял ее. Ракшана были очень добры ко мне. Меня учили, чтобы я мог войти в верхушку братства. А что ждало меня в Индии? Чем бы я там занимался? Пас коров? Умирал от голода? Жил бы в тени англичан, вынужденный улыбаться, подавая им еду или чистя их лошадей?

— Я не хотела тебя расстраивать…

— Ты меня и не расстроила, — говорит Картик. — Не думаю, что ты вообще понимаешь, какая это великая честь — быть избранным в братство. Вскоре я буду готов перейти на последний уровень подготовки.

— А потом что?

— Не знаю, — отвечает Картик с милой улыбкой. — На последней ступени приносят клятву преданности на всю жизнь. Потом ученику показывают вечные мистерии. О них никто не говорит. Но сначала необходимо исполнить задание, чтобы доказать свою ценность для братства.

— И какое задание дали тебе?

Улыбка Картика гаснет.

— Отыскать Храм.

— Значит, твоя судьба связана с моей.

— Да, — мягко соглашается он. — Похоже на то.

Он смотрит на меня так странно, что я снова очень остро осознаю, насколько компрометируют меня мой вид и вся ситуация… я же в халате, наедине с мужчиной!

— Тебе пора уходить.

— Да, пора, — соглашается Картик, вставая. — Могу я задать вопрос?

— Да, — отвечаю я.

— Ты часто разговариваешь с зеркалом? Все молодые леди так делают?

— Нет… конечно, нет! — Я заливаюсь такой яркой краской, какой никогда не видела ни на чьих щеках. — Я просто репетировала роль. Для пьесы. Я… я буду выступать с хором.

— Должно быть, это будет очень интересное представление, — говорит Картик, покачивая головой.

— Послушай, мне завтра предстоит очень долгая дорога, так что позволь пожелать тебе доброй ночи, — говорю я официальным тоном.

Мне страстно хочется, чтобы Картик поскорее исчез и я смогла бы в одиночестве пережить свое смущение. Картик перекидывает крепкие ноги через подоконник и тянется к веревке, спрятанной в густом плюще, ползущем по стене школьного здания.

— Ох… а как мне с тобой связаться, если я вдруг найду Храм?

— Ракшана позаботились об этом и нашли для меня работу в Лондоне на время рождественских каникул. Так что я буду поблизости.

С этими словами Картик окончательно исчезает за окном, скользнув по веревке вниз. Я вижу, как он сливается с ночной тьмой, и мне хочется, чтобы он вернулся. Я едва успеваю закрыть окно и запереть его на задвижку, как в дверь кто-то стучится. Это мисс Мак-Клити.

— Мне показалось, я слышала чьи-то голоса, — говорит она, окидывая спальню внимательным взглядом.

— Я… я читала вслух, — говорю я, хватая журнал Энн, лежащий на кровати.

— Да, вижу, — произносит мисс Мак-Клити со своим странным акцентом.

Она подает мне стакан:

— Вы говорили, что не можете заснуть, вот я и принесла вам горячего молока.

— О… спасибо, — благодарю я и беру стакан. Ненавижу горячее молоко.

— Мне кажется, что наше с вами знакомство началось не слишком удачно.

— Мне очень жаль, мисс Мак-Клити… та история со стрелой… правда, мне очень жаль. И я совсем не подслушивала вас там, под дверью. Я…

— Будет, будет! Все уже забыто. Вы делите эту комнату с мисс Брэдшоу?

— Да, — киваю я.

— Она и мисс Уортингтон — ваши лучшие подруги?

— Да.

Вообще-то они мои единственные подруги.

— Они обе, безусловно, чудесные молодые леди, но и вполовину не такие интересные, как вы, осмелюсь сказать, мисс Дойл.

Я ошеломлена.

— Я?.. Я совсем не такая уж интересная.

— Ну что вы! — говорит мисс Мак-Клити, подходя ближе ко мне. — Как же, мы с миссис Найтуинг как раз сегодня вечером говорили о вас и согласились в том, что в вас есть нечто совершенно особенное.