Либба Брэй - Мятежные ангелы

— Джемма, милая, совсем ненадолго! Туда и обратно, и без всех этих мудрых особ из Ордена!

Энн, конечно же, поддержала ее:

— Картик ушел, никто за нами не подсматривает!

— А как насчет Цирцеи? — напоминаю я им. — Она-то по-прежнему где-то неподалеку, она выжидает, когда я совершу какую-нибудь ошибку!

— Мы будем вести себя очень осторожно! — обещает Фелисити.

Я понимаю, к чему это ведет. Они будут надоедать мне до тех пор, пока я не соглашусь отвести их в сферы.

— По правде говоря, дело в том, что я не могу войти туда, — говорю я, глядя на лес. — Я уже пыталась.

Фелисити отступает на шаг.

— Пыталась… без нас?

— Всего один раз, — возражаю я, избегая ее взгляда. — Но я не сумела вызвать дверь света.

— Какая жалость… — бормочет Фелисити. Но в ее тоне отчетливо слышится иное: «Ой, не верю я тебе!»

— Придется найти других членов Ордена, иначе нам не удастся вернуться в сферы. Боюсь, другого способа не существует.

Это чистая ложь. Насколько я понимаю, я могла бы снова войти в сферы в любое время. Но не сейчас. Я не отправлюсь туда до тех пор, пока не пойму ту странную силу, которой одарена, пока не разберусь в сути этого дара-проклятия. Пока не научусь управлять магией сфер — ведь матушка предупреждала меня, что я обязательно должна это сделать. Иначе последствия могут быть нешуточными. Мне достаточно и того, что приходится жить, имея на совести смерть Пиппы — до конца моих дней. Я не хочу снова совершать ту же самую ошибку. И прямо сейчас будет куда лучше, если мои подруги поверят: особый дар покинул меня, у меня нет силы, чтобы отвести их в волшебный мир сфер. Прямо сейчас будет лучше, если я им солгу. По крайней мере, так я говорю самой себе.

Вдали ударил церковный колокол, возвещая о том, что пришло время вечерней молитвы.

— Мы опоздаем, — говорит Фелисити, направляясь к церкви.

Ее тон внезапно становится таким же леденящим, как ветер. Энн покорно шагает за ней, предоставив мне вернуть на место тяжелый камень, прикрывающий алтарь Пиппы.

— Большое спасибо за помощь, — бормочу я, всем весом наваливаясь на камень.

Мне снова бросается в глаза листок плотной пергаментной бумаги. Странно. Я не помню, чтобы кто-то из нас клал его туда, если хорошенько подумать. И его здесь не было на прошлой неделе. И никто, кроме нас, не знает об этом местечке. Я вытаскиваю из-под камня обрывок и разворачиваю его.

«Мне необходимо немедленно повидаться с тобой».

Здесь есть и подпись, но мне незачем ее читать. Я узнала почерк.

Это почерк Картика.

Картик здесь, где-то неподалеку, он снова наблюдает за мной…

Эта мысль полностью захватывает меня и не отпускает все время вечерней службы в церкви. Он здесь, ему необходимо поговорить со мной. Немедленно, так сказано в записке. Но почему? Что могло случиться такого серьезного? У меня внутри холодеет от страха и предвкушения. Картик вернулся.

— Джемма, — шепчет Энн, — твой молитвенник!

Я настолько ушла в себя, что забыла открыть молитвенник и сделать вид, что читаю нужный текст вместе со всеми. Миссис Найтуинг, сидящая в переднем ряду, оборачивается и смотрит на меня так, как умеет только она одна. Я тут же принимаюсь читать — немножко громче, чем нужно, — чтобы изобразить энтузиазм. Директриса, удовлетворенная моим усердием, снова смотрит вперед, а я вскоре опять теряюсь в новых тревожащих мыслях. Что, если Ракшана наконец прислали за мной? Что, если Картик здесь для того, чтобы отвести меня к ним?

По телу пробегает дрожь. Я не позволю ему сделать это. Ему придется встретиться со мной, да, но я не намерена сдаваться без серьезной борьбы. Картик. Да кем он вообще себя возомнил? Картик. Может, он надеется захватить меня врасплох? Подкрасться сзади, обхватить талию сильными руками?.. Конечно, за этим последует схватка. И я вполне могу одолеть его, хотя он силен, насколько я помню. Картик. Может быть, мы упадем на землю, и ему придется навалиться на меня всем телом, и прижать мои руки к земле, и его ноги окажутся на моих ногах… Я тогда превращусь в его пленницу, я не смогу двигаться, и его лицо очутится так близко от моего, что я почувствую его сладкое дыхание на своих губах, его горячее дыхание…

— Джемма! — резко шепчет Фелисити, сидящая справа от меня.

Покраснев и засуетившись, я возвращаюсь к реальности и вслух читаю первый попавшийся стих из Библии. Слишком поздно я осознаю, что мой голос — единственный звучащий в тишине. И это ошеломляет всех, как будто я внезапно стала инаковерующей. Девушки изумленно хихикают. Мои щеки пылают. Преподобный Уэйт, прищурившись, смотрит на меня. Я не смею глянуть в сторону миссис Найтуинг из страха, что ее иссушающий взгляд превратит меня в пепел. Вместо того я делаю то же, что остальные, — склоняю голову для молитвы. И через секунду пронзительный голос преподобного Уэйта уже плывет над нами, навевая на меня сон.

— О чем ты вообще думаешь? — шепчет Фелисити. — У тебя такое странное выражение лица!

— Я просто слишком ушла в молитву, — виновато отвечаю я.

Фелисити пытается что-то сказать на это, но я наклоняюсь и внимательно смотрю на преподобного Уэйта, так что Фелисити не может дотянуться до меня без того, чтобы не возбудить новой вспышки гнева у миссис Найтуинг.

Картик. Я понимаю, что скучала по нему. И еще мне понятно, что если он снова пришел сюда, то уж точно не с хорошими новостями.

Молитва наконец закончилась. Преподобный Уэйт благословляет свою паству и отпускает с миром. К церкви подплывают сумерки, бесшумные, как корабль-призрак, а вместе с ними надвигается и знакомый туман. Вдали светятся, как маяк, огни школы Спенс. Где-то ухает сова. Странно. В последнее время сов вокруг не так-то и много. Но птица вновь подает голос. Он доносится откуда-то справа, из-за деревьев. И я сквозь туман замечаю свечение. Где-то там, у дерева, стоит фонарь…

Это он. Я знаю.

— Что случилось? — спрашивает Энн, заметив, что я резко остановилась.

— Камешек попал в ботинок, — отвечаю я. — Ты иди. Я сейчас справлюсь и догоню тебя.

Я замираю, желая увидеть его, желая удостовериться, что он — не моя выдумка. Снова громко ухает сова, заставив меня подпрыгнуть на месте. Позади преподобный Уэйт с шумом захлопывает дубовые двери церкви, отрезая льющийся изнутри свет. Девушки одна за другой исчезают в тумане, их голоса понемногу затихают. Энн оборачивается, наполовину поглощенная серой дымкой.

— Джемма, идем же!

Ее голос плывет в тумане, разлетаясь эхом, пока наконец туман не поглощает его целиком.

— …мма… дем… же… же… же…

Сова опять кричит где-то на дереве, на этот раз куда более настойчиво. Темнота заметно сгустилась. И только огни школьного здания да одинокий фонарь в лесу разбавляют ее. Я стою одна-одинешенька на тропе. И тут меня словно кто-то толкает. Я подхватываю подол юбки и бросаюсь следом за Энн, крича совсем не так, как то подобало бы настоящей леди: