Владимир Анин - Девушка из Кактуса

— А ты для чего тут сидишь? — набросилась Женька на администратора Алису.

— Да я…

— Что «я»?!

— Прекрати, Женька! — крикнула Алиса. — Чего ты расшумелась? Я… Я сделала этому господину замечание…

— Значит, недостаточно! — огрызнулась Женька, швырнув ножницы на стойку.

— Так, Евгения, — нахмурилась Алиса, — может, ты все-таки успокоишься? К тебе клиент скоро придет, ты ему в таком состоянии чего доброго уши отстрижешь.

— Неплохая идея, — буркнула Женька и отправилась в комнату отдыха.

— А ты, Ритка, ну ей-богу, еще бы топ-лес пришла, — сказала Алиса, поправляя очки на длинном носу.

Рита молча показала ей язык и пошла вслед за подругой.

Спустя некоторое время Женька, уже успевшая привести себя в порядок и немного успокоиться, встречала нового клиента — весьма толстого господина с грязными, сальными волосами цвета пакли и слегка оттопыренной, постоянно влажной нижней губой. Глаза толстяка, маленькие, сощуренные, бегали вверх-вниз, ощупывая Женьку со всех сторон, с головы до пят, пока она, наконец, не усадила его в кресло и не пристроилась у него за спиной.

— Как желаете постричься? — натужено улыбаясь в зеркало, спросила она.

— Чтобы выглядеть, как Аполлон.

Голос у толстяка был высокий, даже писклявый.

— Аполлон, так Аполлон, — сказала Женька, пожимая плечами, а про себя подумала: «Тебя как ни стриги, все равно — Армагеддон».

Голову толстяку пришлось мылить трижды. И даже после этого казалось, что она грязная. Но, по крайней мере, запах шампуня немного заглушал вонь, которую источал клиент.

«Неужели трудно принять душ?» — мысленно сокрушалась Женька.

Находиться возле толстяка действительно стоило немалых усилий. Терпкий запах пота, пропитавший всю его одежду, вперемешку с каким-то дезодорантом образовывали такой букет, словно толстяк месяц просидел в клетке у слона. Несколько раз Женька была вынуждена отходить в сторону, чтобы глотнуть немного свежего воздуха.

В какой-то момент он выпростал руку из-под накидки и как бы невзначай коснулся ее бедра. Она сделала вид, что не заметила.

Но когда он повторил этот жест, Женька спокойным голосом предупредила:

— Пожалуйста, не крутитесь, а то я могу случайно обрезать вам уши.

Угроза подействовала — толстяк присмирел.

Когда Женька закончила укладку, он сердито посмотрел на нее, провел своими пальцами-сардельками по влажным губам и, с шумом выдохнув, поднялся с кресла.

«По крайней мере, чаевые оставил», — подумала Женька, провожая клиента и теребя в руке пятидесятирублевку.

Ей сразу захотелось поскорее умыться. В туалете она долго и тщательно мылила руки, а потом несколько раз ополоснула лицо холодной водой.

— Что там у меня? — бросила Женька Алисе, проходя мимо стойки.

— Пока ничего.

Женька зашла в комнату отдыха. Налив себе кофе, уселась на диван и вновь принялась разглядывать журналы.

Прошло около часа, но ее так и не вызвали. Может, Алиса про нее забыла — такое уже случалось однажды. Женька, как и сейчас, сидела в комнате отдыха. Но Алиса почему-то решила, что она ушла домой, и отправила клиента к другому мастеру. А потом страшно удивлялась, увидев возмущенную Женьку.

Алисы на месте не было. Женька прошла в зал, решив поболтать немного с Ритой — та как раз делала клиентке «химию», накручивая жидкие волосики на тонкие трубочки бигуди. Женька уже открыла рот, как вдруг заметила, что в ее кресле сидит молодой мужчина и выжидательно смотрит на нее через зеркало.

— Вы ко мне? — удивленно спросила она.

Мужчина кивнул.

«Вот из этого можно и Аполлона сделать», — промелькнуло у нее в голове.

— Извините, я не знала… мне не сказали… А вы разве записывались? Нет? Ну, тогда… Как будем стричься? — Она, наконец, взяла себя в руки.

Мужчина пожал плечами, задумался и показал глазами на висевшую над зеркалом фотографию. Женька даже вздрогнула, уловив некоторое сходство между неожиданным клиентом и портретом. Она провела рукой по его волосам, определяя профессиональным жестом, насколько их следует укоротить. Волосы были густые и жесткие, а главное — чистые. Тем не менее, голову она ему все равно помыла, просто потому что ей это доставляло удовольствие.

В кресле он сидел неподвижно, молча смотрел в зеркало. Женька наконец не вытерпела.

— А… как вас зовут?

Мужчина удивленно вскинул брови и посмотрел на нее. Женька почему-то испугалась этого пристального взгляда.

Но он вдруг улыбнулся и сказал:

— Дмитрий. Можно просто Дима.

— Очень приятно! — с облегчением выдохнула она. — А меня — Женя. Вот и познакомились. А кем вы работаете, Дима? Если, конечно, не секрет.

Тот не спешил с ответом, улыбался и внимательно изучал ее отражение в зеркале, особенно глаза.

— Да нет, не секрет. Я — поэт.

— Поэ-э-эт?

— Конечно, у меня есть и другая работа, но она не заслуживает того, чтобы о ней говорить.

Никогда еще у Женьки в кресле не сидел настоящий поэт. Если, конечно, он не врет. Она даже приосанилась и горделиво покосилась на Риту. Но та почему-то застыла с выпученными глазами и глядела на нее, открыв рот, будто Женька говорила что-то непристойное.

— Что? — раздраженно спросила Женька и оглядела себя. — Что?! — повторила она, посмотрев в другую сторону, где Макс, единственный мужчина-мастер в их салоне, забыв про сидевшую у него в кресле блондинку, пялился на Женьку, словно бы та стояла совершенно голая.

Вздрогнув, Макс поспешил вернуться к волосам блондинки, исподлобья постреливая взглядом в Женькину сторону.

— Идиоты! — в сердцах прошептала Женька. — Вот, Дима, с каким народом приходится работать! И, главное, молчат. Я к ним обращаюсь, а они словно воды в рот набрали.

— Ничего, так бывает, — успокоил Дима. — Особенно, когда в человеке вдруг открывается что-нибудь необычное.

— Ну что во мне необычного? Все, что можно, уже открыто. — Она вновь оглядела себя со всех сторон, но так ничего и не обнаружив, продолжала: — А вы где-нибудь печатаетесь?

— Да. Иногда. В журналах.

— В журналах? — воскликнула Женька. — А я все листала, листала… там у нас, в комнате отдыха, куча всяких… и никаких стихов.

— Ну, не все журналы печатают стихи.

— А вы мне что-нибудь прочтете? Так интересно!

Дима задумался.

«Тебя гнетет проклятый быт,

Однообразие пугает,

И из окна привычный вид

Не веселит, а раздражает.

В твоих глазах с утра печаль

Вчерашней боли и обиды,

Ты почему-то смотришь вдаль,

Ты ищешь там другие виды.

Забудь, что труден шаг твой каждый,

Поверь во что-нибудь простое,

Пройдут невзгоды, и однажды

Ты встретишь своего героя».

— Ты встретишь своего героя, — шепотом повторила Женька, словно пытаясь запомнить. Она уже закончила работу и стряхивала мягкой кистью волосы с его шеи. — Это… про меня?