Софья Ролдугина - Пикантный кофе с имбирём

Рябь на зеркальной поверхности меняется, и теперь мне кажется, что там, за гранью, кружатся по бальному залу в замысловатом танце изящные пары. То ли люди, то ли тени, то ли фигурки в исполинской музыкальной шкатулке.

— Он опрокинул на меня бокал — и не подумал извиниться, я поколотила его веером и обругала так, как наш кучер обычно ругал садовника. Слово за слово… Другие люди останавливались, чтоб посмотреть на нас. Потом подоспела и тетушка Джоанна — хорошая была женщина, жаль, умерла еще молодой, — углядела это безобразие и быстро поняла, как найти на нас управу. Оркестр заиграл вальс, Джоанна посмотрела на Фреда строго и сказала: «Вы, сэр, собирались пригласить леди на танец, как я понимаю?» И голос у нее был такой, что Фред вытянулся в струнку, как рядовой перед генералом, и только и мог ответить, что «Да, леди, со всем почтением, леди!». И мы закружились в танце… А вальс, милая моя Гинни, словно для того и придуман, чтобы соблазнять романтичных девушек.

Леди Милдред вздыхает. В зале постепенно становится темнее: дневной свет угасает, а свечи в большой люстре погашены. Мне начинает чудиться, будто пятно на белом бабушкином платье начинает влажно блестеть.

И расползаться вширь…

— Итак, мы танцевали — нет, почти летели над паркетом, рука Фредерика лежала на моей талии, где-то цвели розы и пели соловьи — клянусь, я чувствовала дивный аромат и слышала трели, хотя была зима! И Фред… Фред смотрел на меня и улыбался, и мне уже не казалось, что он нахал и грубиян. А потом он спросил: «О чем вы мечтаете, леди?». Наверное, имел в виду, о чем я задумалась с таким чудны м выражением лица, но я, как всегда, истолковала все по-своему и ответила — о путешествиях. Мы разговорились, и оказалось, что Фредерик Эверсан, как и я, увлекается географией, историей и иностранными языками. Снова завязался спор, а к тому времени, как заиграли кадриль, я уже обещала Фреду, что выйду за него. Думала, что это была шутка — а оказалось, что правда… Неприлично короткая помолвка — и вот я замужем, а Фред уже планирует кругосветное путешествие.

В зале уже совершенно темно. И только зеркало светится.

Платье в руках Милдред красное и тяжелое.

Мокрое насквозь.

Она оборачивается ко мне; лицо — темное пятно.

— Будь осторожна, Гинни. Это не первый твой бал — но и последним он стать не должен… Будь осторожна!

Десять дней до бала пролетели, как один. Я носилась, как сумасшедшая, между кофейней и собственным особняком. Последние штрихи к платью, примерки туфель, посещение парикмахерской, уроки этикета для Эллиса… Мне казалось, что я не успеваю ровным счетом ничего. И поэтому было вдвойне удивительно обнаружить себя вечером накануне Сошествия полностью одетой и готовой к отъезду во дворец… и злой, как стая волков.

— Святая Генриетта Милостивая, и куда запропастился этот Эллис? — я в ярости стукнула веером по краю стола. — Если из-за него мы опоздаем…

Магда, заслышав меня, пугливо втянула голову в плечи — еще бы, я утра была на взводе, и к обеду успело достаться всем. В том числе и ни в чем не виноватым слугам.

Но договорить, какие страшные кары обрушатся на голову детектива в случае опоздания, я не успела — Говард Чемберс объявил о том, что к дому подъехала карета. У меня вырвался вздох облегчения. Подхватив вещи, я спустилась в холл, где меня уже ждал… Эллис?

Но в чем он был одет, святые небеса?!

Метры и метры наироскошнейшей ткани — темно-синей с серебристыми птицами, гладкой и плотной, словно впитывающей свет… «Вот бы платье такое!» — мелькнула жадная мысль, и я невольно подалась вперед, спускаясь вниз на ступень. Наряд был в восточном стиле, то ли никконском, то ли чжанском — словом, похожим на длинный, пышный халат с огромными рукавами. Светло-серый пояс — узкий, не больше, чем с ладонь, — перетягивал его чуть выше талии. Между разошедшимися полами «халата» виднелось нечто вроде широких, как юбка, молочно-белых штанов в складку. За таким изобилием ткани я не сразу сумела разглядеть обувь Эллиса — деревянные сандалии, у которых вместо каблука или платформы были два чудн ы х брусочка, сразу прибавляющих к росту добрых десять сантиметров.

Волосы Эллис выкрасил в черный цвет — ни одной седой пряди не осталось.

Честно говоря, закрой он лицо — и я бы его ни за что не узнала.

— У вас… интересный костюм, — выдавила я из себя наконец и нервно сжала край своего длинного рукава.

— У вас тоже, — странным голосом ответил Эллис и шагнул ближе, прищуриваясь. Деревянные сандалии звонко стукнули по паркету. — Вам идет, Виржиния. А кого вы изображаете?

— Леди Метель, — я медленно поправила белую меховую накидку на плечах. Собственно, она одни плечи и закрывала, чтоб мне не мучиться на балу от жары, но глупый кусок меха никак не хотел держаться и постоянно сползал. В остальном мой костюм был удобным — многослойные, но легкие юбки, не стесняющие движений, двойные рукава — практично-узкие под … — Я хотела надеть на бал дядин подарок, никак не могла придумать, с чем его лучше сочетать. Перебрала всех исторических персонажей, от Королевы-Невесты до Анны Воительницы, а потом так вышло, что мы с мистером Маноле разговорились, и он предложил самый простой вариант — нарядиться зимой. Я, разумеется, не стала буквально следовать совету, но творчески усовершенствовала его.

— Вижу, — все тем же странным голосом ответил Эллис. — Белый парик — тоже идея Лайзо?

— Нет, — я улыбнулась. — Вы не поверите — Георга. Он стал рассказывать, как наряжалась на маскарад у герцогини Дагвортской леди Милдред, и упомянул между делом, что бабушка надела рыжий парик, чтобы не быть узнанной сразу. А я подумала, что моя стрижка тоже весьма приметна, вот и раздобыла это, — я потрогала один из белоснежных локонов. — Через Эрвина Калле. В парике немного жарко, но красота требует жертв… А вы кого изображаете, Эллис?

Детектив погрустнел.

— Никконского духа… как же их называют? — он почесал лоб. — А, аякаси, кажется! Ну, или что-то вроде. Их там много, в никконских сказках. Зельда говорила, кого именно я изображаю, но из памяти выпало. У меня есть еще с собой птичья маска, с клювом, и на ней написано, кто я. Но, к сожалению, по-никконски, так что ни вы, ни я, прочесть это не сможем, — широко улыбнулся Эллис. — Ну и к бесам эту никконскую культуру, как вы думаете, а?

Я подавила горестный вздох. Видимо, у Эллиса из головы к тому же вылетели и мои объяснения, как этикет требует отвечать на подобные вопросы. «Загадочный никконский дух» — этого было бы вполне достаточно, а всякие исторические детали лучше подошли бы для флирта со скучающими леди. Признаваться же в том, что ты сам не знаешь, что означает твой костюм — верх глупости.