Александр Киричек - Водоем. Часть 1. Погасшая звезда

А между тем «голубой друг», о мерном жужжании которого Сергей почти и забыл, продолжал работать…

— Дорогие телезрители! Сегодня у нас в гостях депутат областной думы, председатель комиссии по культуре и образованию, историк, краевед, руководитель общественно-исторической организации «Новый Аваллон» Игорь Александрович Астров.

— Здравствуйте, друзья! — представился очкастый бородач лет 45-ти, мило улыбаясь с голубого экрана.

— Сегодня темой нашей беседы станет один из древнейших русских праздников — день Ивана Купалы, до наступления которого осталось чуть меньше двух недель… — продолжала вещать миловидная блондинка лет 25-ти с того же телевизионного экрана.

Только тут Сергей обратил внимание на «говорящий ящик», почувствовав, что сейчас будет нечто интересное… И он не ошибся…

Тем временем Астров продолжал:

— Прежде всего, давайте договоримся называть праздник правильно: «Чествование Купалы». Без всякого «Ивана». Стоит ли напоминать, что имя пророка Иоанна Крестителя внедрилось в название праздника незаконно, а изначально этот день был посвящен только Купале, ну, и в некоторой степени его жене Купаве и его же сестре Костроме.

— Скажите, но кто такой этот Купала?

— Для начала напомню, что сам индоевропейский корень «куп-» достаточно древний и первоначально означал «кипеть, вскипать, страстно желать». Если мы вспомним, что римский Купидон — аналог греческого Эрота, — имеет тот же корень, то получим первое определение Купалы как бога страсти, бога любви. Конечно, Купала — это и ипостась бога солнца Ярилы, недаром этот праздник отмечается в самую короткую ночь. В то же время, Купала — это также ипостась солнечного Дажьбога. Мы, русские, прямые потомки этого «дающего счастье» великого бога, сына Перуна и Роси, он рождается в декабре и в младенчестве называется Колядой, а вот летом он достигает зрелости и именуется уже Купалой. Хотя по более древним дохристианским источникам, Коляда — сын Дажьбога, а Купала и Кострома — дети бога огня Семаргла и богини ночи Купальницы.

— Игорь Александрович, а зачем наши предки сжигали соломенные чучела Ярилы и Купалы? Ведь это выглядит как святотатство — сожжение божеств, пусть только и в соломенном воплощении?

— Да, уважаемая Марина, это интересный вопрос. Но сначала уточню: все же чаще сжигают чучела Купалы и Костромы, его сестры. Тут необходимо вспомнить легенду, согласно которой в один прекрасный день на берега Ра-реки — под ней нередко имеют в виду Волгу, хотя это весьма спорно, — прилетела сладкоголосая птица Сирин, птица смерти, но обладающая женским голосом неземной красоты…

Тут Сергей не на шутку встревожился — не этот ли голос очаровал монаха Харитона и его соплеменников именно на берегу реки, пусть и не Волги? Он уже окончательно обратился в слух — Сергей был почти уверен, что из уст этого бородача-депутата получит если и не ключ к решению всех проблем, то, по меньшей мере, наводящую на верный след информацию… А Астров тем временем размеренно продолжал:

— …Эта птица пела чудесные песни, хотя внешне была невзрачна и невелика, возможно, даже уродлива: до пояса — птица, а выше пояса — девушка. Хотя, кто-то полагает, что она, напротив, была прекрасна лицом. Тот, кто слушал ее пение, а пела она только раз в году, в самую короткую ночь, забывал обо всем на свете. Очарованные ее голосом следовали за Сирин-птицей в царство Нави, то есть в загробный мир, в Пекельное царство, где властвовал Кащей Виевич. И вот однажды юные Купала и Кострома тайком убежали от матери, чтобы послушать пение…

— И случилось несчастье? — предположила корреспондент.

— Вы совершенно правы, Мариночка. Малыша Купалу птица Сирин со своей гусино-лебединой свитой унесла в царство Нави, к злополучной Бабе-Яге, а Кострома осталась грустить…

— На этом мифе основан сюжет сказки «Гуси-лебеди»? — снова вмешалась Марина.

— Разумеется. Аленушка — это Кострома, а Иванушка — Купала…

— Так вот почему праздник называется «Иван Купала»!? — радостно, чуть не подпрыгнув от собственной догадливости, проговорила девушка.

— Да, конечно и поэтому тоже, — подтвердил депутат.

— И Аленушка-Кострома отправилась на поиски братца, прошла множество испытаний, и они вернулись домой? — поспешила уточнить Марина.

— Не совсем… — хмуро оскалился краевед. — Кострома осталась с родителями, в родных пенатах. И когда подросла, то решила поиграть с судьбой. Знаете, у греков было такое слово «гибрис», означавшее «наглость, высокомерное непочтение к богам», когда человек начинает верить, что сам является полновластным хозяином своей судьбы. Помните, как Одиссей непочтительно отозвался о Посейдоне, за что и был наказан 20-летними скитаниями. Вот та же история случилась и с юной Аленушкой-Костромой…

— Интересно… — только и нашлась, что вставить, Марина.

«И мне тоже интересно», — добавил про себя Сергей.

А Астров еще более спокойно и растянуто рассказывал:

— Так вот. Шла она по бережку той самой речки, сплела себе веночек, да решила с ветром потягаться и заявляет ему, Ветру то есть, что не сможет он венок с нее сорвати… Ну, Ветер обозлился и сорвал, конечно, венок с головы Костромы и унес в реку… А тут… — и Астров мягко причмокнул, но продолжить ему не дали. Марина грустно заявила, что сейчас время для рекламы, и продолжение мы узнаем через пять минут…

Сергей использовал перерыв с толком: сначала опрокинул рюмашку коньяку, в очередной раз подметив про себя, что слишком уж часто и много он стал пить, а потом пошел покурить на балкон, подышать свежим воздухом, обильно озонированным недавней грозой… К его удивлению, небо уже совершенно очистилось, и он не мог не залюбоваться звездами…

То ли рекламная пауза длилась меньше заявленных пяти минут, то ли Сергей слишком долго любовался парящим над юго-западной окраиной горизонта Юпитером, но факт остается фактом: когда Костров вернулся в гостиную, то экранный Астров уже заканчивал историю о несчастье, постигшем брата и сестру:

— …И вот когда они поняли, что совершили страшное преступление, то им пришла очевидная для их времени мысль — покончить с собой. И тогда они пошли на берег реки и утопились. Но боги сжалились и не лишили их жизни: Кострома стала русалкой, а Купала превратился в лешего. По другой версии, которая не противоречит первой, боги превратили их в цветок Купала-да-Мавка, а по-нашему — Иван-да-Марья. В «Книге Коляды» находим такие поэтичные строки: «В ночь Купалы цветы люди будут рвать, станут петь они, станут сказывать: «Вот трава-цветок — брат с сестрою, то Купала — да с Костромою. Братец — это желтый цвет, а сестрица — синий цвет…».

— Действительно, поэтично, — подтвердила телеведущая. — Но зачем же их чучела сжигают, Игорь Александрович?