Галина Долгая - Бирюзовые серьги богини

— Чудо мое, и чего только от тебя не дождешься?! Сиава…

Дверь хлопнула, вся испуганная в квартиру вбежала Валя.

— Господи! Что тут у вас происходит?..

Сима с Алешкой по-черепашьи вжали головы в плечи.

Когда все страсти улеглись, Сима показала матери Алешкину находку.

— Откуда это у нас?

— Тебе было года три-четыре, — вспомнила Валя, — ты забралась в подвал. Когда я тебя вытащила оттуда и принесла домой, то из кармашка твоего платья выпала эта бусина. Я сначала хотела ее выкинуть, а потом пожалела, а чтоб глаза не мозолила, спрятала. Да, видишь, так хорошо, что за все эти годы ни разу на нее не наткнулась, перебирая вещи. А Алешка, гляди, нашел!

Сима смутно помнила ту историю. Больше всего запомнилась галька под ногами, боль от ссадин и белый призрак, зависший между ржавыми котлами.

— Я призрак помню, такой белый, он потом здесь появлялся, очертаниями похож на монаха…

Валя ахнула.

— Что ж ты ничего не говорила?

— Да, собственно, и говорить было нечего… я его не боялась. Повисит в воздухе и испарится, потом совсем исчез. Последний раз, помнится, я его видела, когда в университет поступила, и все.

Валя вздохнула, странно посмотрела на дочь.

— Что, мам? — этот взгляд насторожил Симу.

— Не знаю, вспомнилось все, как тогда тревожно было, боялась за тебя. Я ведь тоже то привидение видела, в подвале, потом дома, пока комнату твою не освятила. Подумала тогда, что нечистая сила, что испугалась святой воды, молитв, ушла, а он притаился… Слушай, Сим, давай эту бусину выкинем? Связаны они как-то: и бусина эта, и привидение…

Сима поднесла агат к свету, повертела. По кругу на всей поверхности она разглядела небольшие вмятины, черточки — сглаженные то ли временем, то ли стихией, они походили на рукотворные символы или надпись.

— Здесь что-то написано!

— Да ты что?! Не читай, Сима, вдруг заклятие какое, не читай! — Валя не на шутку испугалась.

— Мам, да не волнуйся ты так, я и не смогу прочесть… Может, Сашка разберется! — обрадовалась Сима, вспомнив, как они вдвоем докопались до сути символов Каменной головы. Вспомнила и тут же загрустила вновь.

— Выбрось, говорю, о мальчишке подумай! — Валя посмотрела на Алешку, занятого печеньем.

— Ты что, мам, — Сима обняла мать, — лица на тебе нет… Не переживай, глупости все это.

Ложась спать, Сима снова взяла бусину в руки. Она не рассматривала ее, она просто зажала старинный амулет в ладони. Какое-то волшебное чувство вместе с теплом пробежало по руке и растаяло в груди. Вспомнилось странное слово Алешки «сиава». Сима повторила его шепотом: — Си-а-ва…

Она посмотрела на спящего сына. Он улыбался, раскинувшись во всю длину кроватки. Почувствовав чужое присутствие, Сима подняла глаза к потолку. В свете ночника над ними парил белый монах…

Встреч с Сашкой Сима старалась избегать, но высматривала его в коридоре во время перемен, искала, шаря взглядом по головам парней, стоявших у входа в здание факультета. Но как только находила, сразу отворачивалась.

Как-то Сашка поймал ее за руку.

— Сима, ты что от меня бегаешь? Дома тебя нет, тетя Валя смотрит на меня волком…

— Волком? Да ты что?! — Сима наигранно удивилась. — Ладно, скажу ей, чтобы к твоему приходу очки надевала.

— Ничего не понял… Что случилось?

Сима отдернула руку и ушла. В груди кипела злость. А может быть ревность? Сима отогнала шальную мысль. Какая ревность? Кто он мне? Но беспокойства от этих вопросов не убавилось.

К Маринкиной свадьбе Сима сшила себе новое платье. Отец дал денег на туфли. Просмотрев не один модный журнал, Сима нарядилась соответственно случаю, подкрасилась с особой тщательностью и предстала перед многочисленной мужской компанией, которая составила большую половину приглашенных со стороны жениха, прекрасной нимфой.

В платье кремового цвета — с расклешенной юбкой и утянутой широким поясом талией — Сима выглядела совсем девчонкой. Через полупрозрачную ткань присборенных у запястья рукавов просвечивали ее изящные руки. Юбка чуть прикрывала колени, и туфли в тон платью подчеркивали красоту ног Симы. Она, поглядывая на себя во все зеркала, улыбалась, чувствуя свою неотразимость.

Когда в зал вошел Сашка — в костюме, с ярким галстуком — Сима гордо вскинула голову и склонилась над Маринкой, спрашивая, не надо ли ей чего. Длинные распущенные волосы, локонами рассыпались по спине, играя на свету бликами. Сима говорила с Маринкой, но не выпускала Сашку из поля зрения. «Ну, где твоя прилипала?» — оглядывая всех девчонок в зале, Сима искала пассию друга, но никто не подошел на ее роль, просто потому, что не удосужился внимания Сашки. «Ладно, подождем, опаздывает, значит».

Сима веселилась, отвечала туманными взглядами на комплименты свидетеля жениха, танцевала со всеми, кто приглашал, стараясь изо всех сил не замечать Сашку. А он в одиночестве сидел в дальнем углу стола и не спускал с нее глаз. Сима опустошала один бокал шампанского за другим и к концу вечера плыла в танце, как лебедь по волнам. Мужские руки, крепко державшие ее за талию, казались самыми надежными, хотя Сима и не различала лиц тех, кому эти руки принадлежали.

Сашка не выдержал, когда Сима, прижимаясь, чтобы не упасть, к одному из своих ухажеров, пошла с ним к машине. Маринка, чувствуя неладное, подхватив длинную белую юбку, и решительно потащив за собой мужа, выбежала за Сашкой. И как раз вовремя! Сима уже сидела в такси, а Сашка за грудки удерживал однокурсника Маринкиного мужа, не давая ему уехать вместе с ничего уже не соображающей подругой. Пока Маринка пыталась с мужем что-то объяснить этому ухажеру, Сашка захлопнул дверь машины, быстро сел рядом с водителем и приказал: «Поехали!».

— А Вадик? Эй, подождите, Вадик отстал, — промямлила Сима, но слова давались ей с трудом, и она умолкла, откинувшись на спинку сидения.

Валя, открыв дверь на странный и громкий для позднего вечера стук, ахнула. В дверь — бочком, с Симой на руках — протиснулся Саша.

— Все в порядке, тетя Валя, она просто выпила много, — он понес ее в комнату, сказав по пути: — Там туфля упала, в подъезде…

Отец Симы побежал за туфлей, мать быстро расправила кровать. Саша уложил Симу, которая скатилась с его рук, как рыбка, и, уткнувшись носом в подушку, что-то проворчала.

От шума проснулся было Алешка. Бабушка покачала его, успокоила. Облегченно вздохнув, Сашка поправил галстук, отдернул пиджак и, тихо сказав «дура», вышел.

Весь следующий день Сима молча провалялась в постели. Отец ушел на работу с нелегкими думами, лишь заглянув к ней, мать всю ночь провозилась, подавая дочери то тазик, то чай, а с утра пришлось заниматься с внуком. Валя тоже молчала, не досаждая дочери ни вопросами, ни нотациями. А она лежала бледная, как наволочка, и только отворачивалась, когда мать смотрела на нее.