Александр Лаврентьев - Пограничник

— Мы там сильно не топтали! — Бара старался перекричать шум движка. — Так что следы должны быть видны! Это точно шатун! Что вот только делать? Надо его найти! А как? Собак нет! Собак только с части привезти, так ведь это когда будет! Уйдет! Я всем нашим передал, чтобы смотрели в оба!

— Не уйдет, — крикнул в ответ Цырен, — здесь ходить будет! Если это шатун… — последнее он добавил так тихо, что его услышал только Иван.

— Что? — переспросил Бара. Он вскрыл пачку сигарет, закурил. — Я там Савченок оставил, караулят.

— Говорю, не уйдет! Надо его найти!

От четвертого ПВД шли пешком, светили фонарями под ноги.

— Стой, кто идет? — послышался вскоре испуганный голос одного из братьев.

— Свои, Савченко, — ответил Бара.

Братья были не на посту, а перед ним, в снежной траншее. Шапки, брови и воротники у всех заиндевели.

— Давай иди! — кивнул Бара Цырену.

Тот протиснулся мимо братьев, подсвечивая себе фонарем, посмотрел вниз, на следы, неодобрительно покачал головой, потом заглянул в блиндаж, полез внутрь.

— Хорошо, что вы пришли! — сказал кто-то из Савченко. — А то сил никаких нет стоять. Плачет там кто-то…

— Где? — спросил Бара.

— Там, наверху, в кустах, — Савченко кивнул вверх по склону сопки. — Плачет, аж заходится. Страшно.

— Ты, боец, давай панику не разводи! — рявкнул взводный. — Живо на ноги снегоступы и — сбегать проверить кусты! Понял? Выполняй.

Савченко, обиженно посопев, хотел было лезть в блиндаж за снегоступами, но его остановил появившийся Бадманов.

— Стой! Я схожу… — он уже крепил снегоступы к унтам.

Потом ловко выбрался из траншеи, пошел вверх по склону и вскоре пропал в темноте.

— Храбрый парень, — оценил его действия Бара. — Всем бы так.

Он присел на корточки, чтобы укрыться от усиливающегося ветерка, начинавшего дуть с севера. Закурил.

— Сейчас он вернется, заступите пока на пост, — сказал он близнецам. — Сменю через час обоих. И смотреть мне в оба!

Они тщетно вслушивались в ночь, стараясь обнаружить Бадманова. Но было совершенно тихо. Даже снег не скрипел. Савченко переминались с ноги на ногу, видать, здорово замерзли.

Запыхавшийся Цырен неожиданно свалился в траншею со стороны КСП, чем основательно напугал Бару и братьев.

— Тебе бы, Бадманов, нарушителем быть! — выругался Бара. — Ну что там?

Цырен махнул рукой, мол, дайте отдышаться. Автомат он держал наперевес.

— На пост-то этим двоим можно?

Цырен кивнул.

— Давайте двигайте! Да не трогайте там ничего, утром, наверное, комиссар акт составит…

— Ну, рассказывай!

Цырен почему-то посмотрел в небо и отрицательно помотал головой.

— Давайте на ПВД, там скажу! — тихо ответил он.

На ПВД они оставили Ивана возле горячей печки, сами уединились за брезентовым пологом, отделяющим командирский угол от остального блиндажа.

Сначала Иван почти ничего не слышал, потому что Бара и Цырен разговаривали шепотом. Потом заговорили громче.

— Какой шатун, командир! — довольно громко сказал Цырен. — Ну хорошо, первого он утащил чуток в стороне, видать, тот пошел до ветру, а второго? Второго утащил прямо из блиндажа! Вернулся и утащил? Так не бывает, командир…

Потом что-то забубнил Бара, Цырен замолчал.

— Хорошо, командир, — наконец сказал он, словно Бара его в чем-то убедил. — Хорошо… Пусть будет, как скажешь…

Из-за брезента показался мрачный Цырен. Махнул рукой Ивану.

— Айда…

Вездеход стоял на прежнем месте. Водитель даже не глушил мотор.

— Давай на заставу! — уверенно крикнул Цырен водителю.

Снова кузов, снова грохот мотора. Иван попытался заговорить с Цыреном, но тот почему-то показал пальцем в меховой перчатке вверх и прижал палец к губам: тихо, мол.

А буквально через пять минут вездеход остановился: оказалось, на дороге лежит перевернутый снегоход. Водитель выругался, открыл дверцу, спрыгнул на утоптанный снег.

— Гляди, Иван, в оба! — сказал Цырен и передернул затвор автомата. Глядя на него, и Иван тщательно проверил автомат, дослал патрон в патронник, прежде чем выбраться из кузова. Снегоход Иван узнал сразу: на таких офицеры ездили на охоту. Вот только чей этот, было непонятно. Мог быть и майора Хенкера, а мог быть вообще из другой части.

Друзья прошли мимо недовольного водителя, приблизились к перевернутому снегоходу. Иван осторожно заглянул через него. Тел не было. Значит, снегоход либо оставили здесь специально, либо тот, кто перевернулся, ничего не смог сделать с тяжелой машиной и ушел, к примеру, за помощью. А может быть, человек вообще не осознавал, что делает.

— Иван, смотри следы! — Цырен присел на корточки у снегохода, выставил автомат почему-то вверх, всматриваясь в черное ночное небо.

Иван, не очень понимая, откуда ждать нападения, пригнувшись и держа оружие наизготовку, осторожно обошел снегоход спереди. Посветил фонарем на обочину. Цепочка довольно больших звериных следов уходила в сторону от колеи и обрывалась почти сразу же. Как будто неизвестное животное… взлетело. Иван повел стволом вверх, словно отслеживая траекторию взлета… И это его спасло.

А еще спасло то, что он нажал на курок раньше, чем успел хоть что-нибудь сообразить. Рефлекс, не иначе. Это не убило спикировавшую на него сверху тварь, но все-таки отпугнуло. Иван успел разглядеть только когтистые лапы, зубы и глаза. Глаза с вертикальными зрачками, глаза ночного хищника, светящиеся лютой ненавистью. Разные глаза. Один — черный, второй — голубой. Перекатившись под защиту перевернутого снегохода, надежную, как ему в тот момент казалось, он замер, вглядываясь в черное небо. В свете мощных фар вездехода неслись навстречу мелкие снежинки. Иван слышал, как Цырен что-то бормочет.

— Ты как там? — спросил он, все время осматривая свою часть неба.

Бормотание прекратилось.

— Нормально, — ответил Цырен. — Молитву читаю, буддийскую. От злых духов.

Он вскочил и, пробежав несколько шагов, прыгнул в сугроб.

А сверху Ивана накрыла черная, чернее ночного неба огромная тень… Иван отстраненно почувствовал, как ожил в руках автомат, снова перекатился, вскочил на ноги, выстрелил…

Тварь на этот раз и не целилась в Ивана, она без труда схватила за гусеницу снегоход, подняла его в воздух и швырнула вслед убегающему Ивану. И было бы, наверное, на свете одним Иваном меньше, если бы он не поскользнулся. Иван упал навзничь и так треснулся затылком о лед, что на мгновение из него дух вышибло. Автомат отлетел в сторону.

Словно выпущенный из пращи, снегоход, пролетев в каком-нибудь полуметре от лица и обдав Ивана холодом и снегом, вспахал сугроб, зарывшись в него наполовину. Хурмага яростно взревел, увидев, что Иван остался невредимым, и ринулся вниз. Иван зубами стащил меховую перчатку, выхватил боевой дедов нож, с которым не расставался, и приготовился к схватке. Вдруг застрочил автомат Бадманова.