Александр Лаврентьев - Пограничник

Но дать ходу не вышло.

Иван, по привычке подчинившись командирскому голосу, просто перемахнул через перегородку. Мигай, подсвечивая себе фонариком, обошел столы. Они находились возле капитальной стены, через проем которой виднелось множество одинаковых дверей. Некоторые из них были открыты.

Иван отчетливо услышал, как темное пространство перед ними пришло в движение. Вокруг раздавилось легкое потрескивание, шелест, как будто куча школьников одновременно шуршала конфетными фантиками.

Иван не выдержал.

— Зажигалку! — прошептал он полковнику.

Полковник вытащил зажигалку и сунул ему.

Обрывая шнур и выдирая штатив из гнезда, Иван схватил с ближайшего стола лампу, нащупал легкую, скорее всего женскую, кофточку, висевшую на спинке стула, обмотал ей лампу и щелкнул зажигалкой. Швырнул вспыхнувший неожиданно ярким пламенем импровизированный факел в проход между столами.

Десятки блестящих черных тел метнулись прочь, скрываясь от света, под защиту столов и перегородок. Они сливались с тьмой — аспидно-черные, невидимые. И только синие отблески синтетического пламени на панцирях выдавали их присутствие.

Половник выругался сквозь зубы.

— Что еще за твари? Такого тут точно не было.

Иван оглядывался в поисках выхода. Шелест и потрескивание доносились и от двери, в которую они вошли. Их окружали.

Полковник, почти не целясь, выстрелил в скопление черных тел, угадываемых в свете затухающего факела. Пуля, неожиданно срикошетив, с визгом ушла вверх и впилась в навесной потолок.

— Святые Патриархи! — с благоговейном трепетом прошептал полковник и выстрелил еще два раза с похожим результатом.

— Не берет их, мать твою! — завопил он Ивану. — Давай вон туда, в двери! Сожрут на хрен!

И они побежали к дверям.

Одна из тварей оказалась на пути Ивана. Она подняла навстречу ему клешни и, кажется, даже зашипела. Все, что он успел рассмотреть, — ряд больших фасеточных глаз и зубы. Зубы были большими, словно все, кто сегодня встречались на пути Ивана, теперь были нацелены на одно — на уничтожение оставшихся в живых людей. Тварь была небольшой, и Иван сходу пнул ее армейским ботинком, надеясь откинуть в сторону. Но она оказалась тяжелой — обычно животное такого размера столько не весило. Даже с панцирем. Даже с пуленепробиваемой броней! Иван запнулся об зверя, едва не упал, услышал щелканье клешней, треск рвущейся одежды. Существо схватило его за ногу, и Иван почувствовал, что нога попала в железные тиски. Он, понимая, что медлить нельзя, несколько раз в упор выстрелил по блестящим глазам. Одна из пуль срикошетила, но тварь все же дернулась, завизжала совершенно человеческим, девчоночьим визгом, вызвав в Иване оторопь, и отпустила ногу. Иван, хромая, подбежал к полковнику, который ждал в дверном проеме и целился во мрак из пистолета, как будто это могло его защитить.

— Сюда! — крикнул полковник.

Мешая друг другу, они ввалились в незнакомое помещение. Полковник захлопнул дверь, барабанный бой по которой свидетельствовал, что еще немного и им пришлось бы плохо. Комната оказалась крохотной. Полковник посветил вокруг фонариком и захохотал:

— Ну, всю жизнь мечтал с мужиком в сортире прятаться!

Иван глянул на безупречно белый унитаз, отдраенный рабом-конви, на раковину, на крышку мусоросборника и, несмотря на боль, тоже засмеялся. Они смеялись и смеялись… А потом разом замолчали. Прислушались.

— Слышишь? — спросил полковник.

Иван ничего не слышал, но на всякий случай кивнул.

— Ушли. Сволочи. Видать, на движение реагируют или на тепло. Нет раздражителя — нечего и ждать. Хотя кто их тут знает… на что они реагируют. Что будем делать, сержант?

Иван пожал плечами. Наклонился и пощупал ногу: ткань военных брюк быстро намокла от крови, стекающей в ботинок по ноге…

— Ждать, пока остыну и они на меня перестанут реагировать, точно не буду, — сострил он. — Может, перебежками? Там вроде бы еще есть комнаты.

— Сильно? — спросил полковник, кивая на ногу.

— Да вроде нет… — пожал плечами Иван. — И не болит почти. Сосуд, наверное, задело…

Полковник посторонился. Ивану пришлось сесть на стульчак, расстегнуть клипоны ботинка, задрать штанину. Рана была неглубокой, но обильно кровоточила. Иван нерешительно потыкал пальцем вокруг.

— Не больно совсем. Странно.

Он передвинул сумку на живот, расстегнул ее, вытащил флягу со спиртом, быстро обработал рану, забинтовал, на всякий случай вколол в бедро антибиотик. Полковник терпеливо стоял над ним, уперевшись армейским ботинком в противоположную стену.

— Да, брат, попали мы с тобой, — наблюдая за Иваном, произнес Мигай. — И главное, что делать, непонятно.

— Так что там, наверху? — спросил Иван, опуская штанину и застегивая клипоны на ботинке.

— Ничего, — сказал полковник. — Нет там ничего. Читал когда-нибудь? «Пятый ангел вострубил, и я увидел звезду, упавшую с неба на землю, и дан был ей ключ от бездны. И она отворила бездну, и вышел дым, и солнце помрачилось от дыма. И вышла из дыма саранча, и дана была ей власть, какую имеют земные скорпионы. И сказано было ей, чтобы не делала никакого вреда траве и дереву, а только людям, которые не имеют печати Божьей на челах своих. В те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них», — полковник цитировал, прикрыв глаза.

— Что это? — спросил Иван.

— Книга такая… Была раньше. Читал?

— Нет.

— Умный мальчик. За чтение запрещенной литературы — сразу в конви. С конфискацией и с десятилетней отработкой на рудниках Урала. И без восстановления прав. Но видишь ли, книги существуют независимо от решений правительства. Или решений БНБ, или, — полковник перешел на шепот и наклонился к Ивану, — независимо от Патриархов и Самого…

— Самого? — тупо повторил Иван. — Ага! А вы-то откуда читали?

— А мне положено знать такие вещи, — полковник выпрямился. — Врага надо знать в лицо. Если, конечно, он враг, — последние слова полковник прошептал.

Иван с удивлением посмотрел на него.

Заговаривается старик, решил он. Ему, наверное, под полтинник, а с такой нагрузкой, как у нынешних военных, на пенсию надо выходить в тридцать пять — в сорок, но приходится служить и служить… Впрочем, это не о нем. Полковник Мигай работал потому, что ему это нравилось. Да и о годах говорить не приходилось: «Золото нации» пользовалось особыми технологиями продления молодости, и полковнику могло быть пятьдесят, семьдесят и даже девяносто… Кто их сейчас разберет? В паспорт к такому не заглянешь.

— А печать? — спросил Иван, начиная что-то понимать. — Вот эта, да? — он хотел было ткнуть в лоб полковнику, но вовремя остановился и дотронулся до своей правой брови. Над правой бровью у полковника была татуировка БНБ — всевидящее око в магическом круге-солнцевороте.