Ева Соулу - Вестник

Когда та приблизилась, Изабелла молча указала на картины и отошла. Джулия почувствовала себя неловко, хотя намерений отказываться от столь любопытного приглашения у нее не было. Девочка взобралась на подоконник и уселась на нем по-птичьи, лишь слегка придерживаясь за каменный бортик.

Картин было около двух десятков. При взгляде на каждую пробирало прежнее щекочущее чувство, будто на них что-то движется. Джулия не разбиралась в живописи и не знала, в чём секрет — в фактуре холста или в красках. Но стоило посмотреть подольше, как рисунок наливался глубиной и начинал слегка подрагивать.

Сперва шли пейзажи. Некоторые даже показались ей знакомыми: азиатские улочки сменялись старыми европейскими городами, озера — белизной северного неба. Джулия ждала эльфов и принцесс, но Изабеллу не интересовали сказочные сюжеты. Она предпочитала малоприметные места: пыльных бродячих кошек и покосившиеся скамейки; ее кошки норовили удрать в заросли вдоль канавы; застигнутые врасплох, напряженно следили за Джулией и явно не доверяли ее рукам, осторожно касавшимся холстов.

Потом навалился Астоун. Его фасады, стрельчатые окна и башни — они завертелись, распахивая витражи и темные арки; чаще на картинах была ночь. И только под конец появились люди. Сперва Ричард и Виктория — незнакомые, потому что смеялись, стоя по щиколотку в желтой листве; Эшби с большим одноухим догом, зарывшимся носом ему подмышку. Чопорная женщина в сером платье и двое мальчишек, безуспешно пытающихся разжечь костер в заросшей части парка. Была на них и Каталина Чесбери. Она и юная Элинор.

Джулия опустила глаза и заметила второй портрет Элинор. Под ним пряталось не меньше дюжины — похоже, Изабелле нравилось рисовать ее. Но тот, второй — он чем-то отличался: написанная на нем женщина казалось более живой, чем настоящая. У нее были всё те же неестественно зеленые глаза, волосы цвета молодого меда, даже улыбка была похожей на все ее улыбки — без грусти, без напряжения, без радости, одно очарование, живущее самим собой. Внезапно девушку осенило: эта Элинор казалась старше. Зрелость тонкой вуалью прикрывала ее обнаженные плечи, сгущала тени у ресниц, прятала сумасшедшинку. Неизменным остался лишь безупречный контур в старомодном платье из василькового бархата, с букетом фиалок на коленях.

Джулия осторожно оглянулась на девочку. Та пристально следила за картиной в ее руках.

— Изабелла…

— Это леди Чесбери.

— Я узнала.

— Леди Каталина, когда была молодой. Я рисовала ее с портрета в галерее основателей.

Джулия снова уставилась на картину.

— Разве это не леди Элинор?

— Они одинаковые. Дед говорит, будь леди Каталина моложе, все бы решили, что она ее дочь.

— Что ж, они ведь родственницы. — Джулия покрутила портрет, силясь найти различия. — И обе очень красивые. Скажи, что ты хотела мне показать? Их?

Девочка отрицательно покачала головой. — Не только. Они — половина.

— Что же еще?

Изабелла вцепилась в подоконник и даже на секунду зажмурилась. Потом со свойственной ей стремительностью спрыгнула вниз и бросилась к девушке, жестоко рассыпав единственную ровную стопку холстов.

— Я не люблю их рисовать! Мне от этого плохо. Но когда я не рисую, я просто вижу, а это еще хуже! — Ее голос стал хриплым, она затрясла головой; шнурок в волосах развязался, рыжие кудри разметались по коленям Джулии. — Они не могут оставить всё как есть. Поэтому я… я рисую, чтобы помочь.

— Расскажи, я тоже хочу помочь. — Джулия старалась, чтобы ее голос звучал спокойно.

Девочка не ответила. Вместо этого встала и, сделав шаг назад, оперлась о стену. Что-то щелкнуло за ее спиной, в каменной кладке образовалась щель. Изабелла надавила на выступ плечом, и трещина разошлась, превратившись в узкий проем.

— Там.

Джулия вошла внутрь. За темным прямоугольником лаза простирался не менее темный зев.

— Я принесу лампу.

Потайная каморка оказалась еще меньше, чем предыдущая, и сильно смахивала на чулан. Окон в ней не было. Правда, воздух внутри был сухим и почти теплым, так что девушка заставила себя не клацать зубами и устало привалилась к стене у входа. Изабелла пристроила лампу на низкой этажерке и заметалась от стеллажа к стеллажу.

— Смотри.

Джулия вгляделась в протянутые картины. Эти были небольшие и без рам: на первой был нарисован Алекс и незнакомый мужчина с еще более светлыми глазами, чем у Ричарда — оба в странных балахонах. На второй — стая крупных белых собак, каждая смотрела на Джулию, словно та была в ответе за все беды мира. Она поскорее убрала рисунок прочь. На третьей стоял некто в бесформенном плаще, лицо так и не было закончено; над фигурой, раскинув крылья, застыла белая птица. Девушка вернулась к первому рисунку. Кто этот незнакомец рядом с Алексом? Мог ли он что-то знать о покушении? Слишком молод, чтобы Изабелла звала его Дедом, но вряд ли девочка случайно поместила его бок о бок с Алексом.

Джулия хотела задать вопрос, но в этот момент неподалеку зазвучали шаги.

Она не удивилась, кровь и без того была перенасыщена страхом. Звук гулко метался между стенами. Едва ли Каталина Чесбери носила туфли на подкованных каблуках, так что ее призрак можно было исключить. Как чеканит шаг — словно на плацу. Элинор и Виктория слишком хрупкие. Очередная эскапада Ричарда? Гарцевать в женской обуви по каземату — занятие как раз в его духе. Всё это пронеслось в ее голове за считанные секунды, пока оборачивалась Изабелла.

Когда Джулия увидела ее лицо, оглушение резко спало.

— Это за мной, — прошептала девочка. Она схватила одну из картин, замотала в кусок ткани и втиснула сверток в сжатые руки Джулии. — Иди! Ты… Ты мне очень нравишься. Я бы хотела подарить тебе другой рисунок!

Дверь хлопнула почти рядом.

— Направо по коридору, а потом вниз по всем лестницам. Там есть выход, он сразу во двор!

Изабелла кинулась обратно в мастерскую, затем вернулась, ухватила застывшую Джулию и вытащила ее в коридор. Шаги приближались. Теперь можно было с уверенностью сказать, что это не Ричард на дамских шпильках, и даже не старина Эшби.

— Быстрее! Вон туда вниз, по винтовой лестнице! — Девочка еще раз указала ей направление и юркнула обратно в каземат.

Жалобно взглянув в пустоту, Джулия обнаружила, что деваться ей некуда. Либо она заставит себя двигаться, либо удостоится чести лицезреть того, кто поднимается по лестнице с противоположной стороны.

Не чуя под собой ног, девушка понеслась вниз.

Чем быстрее она бежала, тем острее становился ужас. Это было единственное воспоминание о спуске из башни. Когда Джулия навалилась спиной на ледяные створки закрывшихся ворот, ее пальцы по-прежнему сжимали завернутую в мягкую тряпицу картину. Девушка пнула ограждение. Ошеломленный взгляд Изабеллы намертво приклеился к внутренней стороне ее черепа, наконец-то вытеснив белокаменное лицо Уэйнфорда. Она оттолкнулась от витых прутьев и быстро зашагала вниз по дороге. Через несколько метров ее нагнало раскаяние.