Ева Соулу - Вестник

Человек в кресле казался спящим. Но под закрытыми веками не метались зрачки, пальцы не вздрагивали, дыхание было едва слышным. Сейчас в его теле не осталось ничего, кроме тени, тонкой нитью связующей плоть и дух. Скрипторам не нужны чернила и бумага, их заменяют Ключ и Океан. Скользить сквозь события призраком, раздувать огоньки в погасших историях, чтобы они еще раз спели, развеивать миражи временем, соединять порванные нити. Чаще лишь следуя приливу и отливу, не нарушая дыхания, не останавливая бурь, не спасая утопающих. Дэн отдавался волнам, будучи их частью, живя памятью о памяти, мыслью о сути. Плыл туда, куда несло потоком — и всё же у него было право менять.

Тот, кто существует за чертой жизни, не должен знать ее поражений. Дэн же, как и прежде, оставался человеком. Когда он принадлежал Океану, всё теряло привычный смысл, но стоило вернуться, как тревога тотчас вскакивала ему на грудь, высматривая в Строках помарки. Однажды страх прогнал его из Семьи, как гнал прочь от себя самого — Дэн прекрасно знал и тогда и сейчас, что боязнь допустить ошибку не менее опасна, чем сам промах. Но нечто, гнездящееся у истока его души, не желало подчиняться.

Иногда до него долетали запахи Дельга. Дэн покорно шел за ними, бродил по неподвижным, словно картины, ландшафтам. Никто не являлся к нему, кроме воспоминаний о Вестнике. Океан относил их прочь, не давая заглянуть под серый капюшон, Дэн не осмеливался бороться с течением. Временами одиночество брало верх. Скриптор или нет, ему не хватало прежней общности с Семьей. Каждый день давние друзья готовились к тому, что он исчезнет, как и его предшественники. Лишь один человек не беспокоился о его завтрашнем дне — Тано. Но Байронс не смел тащиться к нему с сомнениями, не теперь.

Иногда он пытался найти единственное похожее на него существо — другого Скриптора. Но отклика не было. Возможно, Второй слишком глубоко погрузился в Океан, и однажды с ним самим случится то же самое…

До инициации Дэн был магом высшего — десятого — ранга. Он ни в чём не уступал Тано и остальным, если не считать уверенности в себе. Но ни его знания, ни силы не помогли ему понять, что он должен делать, став Скриптором. Это случилось само собой. Он заснул. Он увидел Скрипт. Он понял, как собрать из мириад человеческих мыслей правду, которую не сможет отрицать ни один из ее свидетелей, как сохранить ее. Океан указывал ему, куда смотреть. Вестник пришел не случайно — Эмили была нитью, которую он не должен позволить разорвать. Она была его историей. Затем он нашел ее убийцу, Элинор Уэйнфорд; та подобралась совсем близко. Дэн видел ее — на дороге: его увлекло в стремнину, словно Океан вздумал испытать Байронса на прочность; голод в глазах рыжеволосой девушки разрывал плоть до костей. Она уже решилась. Она верит в то, что вновь обрела человека, которого любила, и ради воплощения переданного ей морока повторит всё, что положено — шаг за шагом. Одержимая чужой страстью, она не сможет остановиться. Дэн видел, что иного пути для нее нет — но где-то, едва заметные, таяли очертания других линий. Будто кто-то в последний момент перекинул стрелку ее поезда, и теперь тот шел лишь в тупик. Дэн напрасно хватался за смутные подозрения, Океан молчал, обрывки всё глубже уходили на дно…

Был и другой вопрос, на который у него не было ответа.

Кто же ты — Эмили Дэй? Нечасто Океан указывал на такую мелкую точку как жизнь одного существа. Еще реже выдавал конкретные указания. У Дэна практически не было выбора — если не считать отказ от вмешательства. Тано был прав, Скриптор мог видеть дальше, чем остальные маги, но проследить пока несуществующую цепочку событий ему оказалось не под силу. Как раз то, чего Дэн боялся больше всего. Если им — ему и Вестнику — удастся спасти Эмили, что произойдет? Неужели последствия уходят в будущее настолько далеко, что он не в состоянии даже предположить?..

Впрочем, это был не единственный безответный вопрос, с которого он начал.

Одним суждено стать Скрипторами, огражденными от болезней и смерти, другим — погибнуть на дороге, хотя ни те, ни другие не заслужили подобной судьбы. Дэн ясно видел, кто и с чем пожаловал в мир. Возможно, это была лотерея. Рефлекторный процесс самоуравновешивания — как биение сердца… По сути, эти загадки не требовали немедленного ответа, поэтому вопросы лениво созерцали сами себя. Дэну и так было, чем заняться.

Теперь у него есть история. И он послушно швыряет себя сквозь многоцветную глубину, в его сознание врывается каскад образов: солнечный лес, небо, миллион желаний, источаемых миром. Мысли и голоса пронзают его насквозь — и шепот Океана убегает. Дэн снова и снова перебирает яркие картинки… но пока не может понять.

«Почему после дождя не всегда бывает радуга? Почему от запаха мокрой земли можно задохнуться? Почему летом шелест колес по асфальту напоминает звук падающего тела? Почему нет места, где можно быть в безопасности? Почему нет слов, которые всегда будут поняты?

Ты знаешь, сестра, — потому что есть то, что зовется желаниями. А желаний всегда слишком много.

Но мы с тобой неизменно хотели одного. Постой, не рви. Прочитай до конца.

Это маленькая месть нам обеим за потерянное время, за попытки жить чем-то отличным от реальности, существующей в мирке абстрактных понятий. За любовь играть словами — выстраивать их наподобие волшебного замка, прилаживать на место кристаллики, а потом забывать о них. Да и какая разница? Скучное небо — это всё, чему можно молиться, чтобы не чувствовать одиночества. Так ты и живешь до сих пор?

Все слова нам знакомы, как когда-то выпитая горькая вода. Именно эта горечь и выдает их. Эмоции опустошают, оставляя искореженные лица в оплату за секунду разгула. Мне от тебя ничего не нужно. Я ничего не хочу. Потому что, позволив себе желать, я начинаю верить в смысл того, что я есть.

Смысл — всего лишь маска с нарисованными глазами. Даже если помнить всё, что было от начала мира, сколько смысла это добавит полету из небытия в небытие, которое никогда не настанет? Если невозможен финал, нет и конечной цели, а потому лишь то, у чего есть завершение, имеет право мнить себе цену. Бесконечность не стоит ничего. Ее нельзя потерять и нет смысла дорожить ею.

Выражение глаз, тонкие блики, их сиюминутность, способность изменяться от любого слова. Знакомое сочетание звуков — точно такое же, каким было вчера, рождается заново благодаря отразившим его глазам. Это по-прежнему моя любимая игра. А чего хочешь ты? Мне не с кем говорить, кроме тебя. Но мы заранее знаем всё, что скажем друг другу. Я скучаю по тем дням, когда только я могла сделать твою жизнь забавной. Но мы ведь еще увидимся в том старом доме, вместе с нашей маленькой девочкой, не умеющей правильно набирать номер на телефоне.