Ева Соулу - Вестник

Взяв с трельяжа водительские права, девушка засунула их во внутренний карман плаща. Всё было готово.

Алекс думал снять напряжение пешим подъемом, но ничего не вышло. Уже на втором этаже голова начала кружиться; в крови шрапнелью засвистел адреналин. Кое-как одолев лестницу, Райн остановился на последнем пролете и тяжело привалился к стене. Слабость развернула синюю мерцающую портьеру, ткань забила горло и легкие. Через секунду он понял, что падает.

Она бесшумно выскользнула в коридор и заперла дверь. Затаилась. Вокруг было пусто, инстинкт спал. Повернула к лифту, но внезапно передумала: трудно будет разминуться при встрече с неподходящим человеком. Быстро двинулась к лестнице.

Алекс падал и падал, но движение не прекращалось. Он мчался по разноцветным нитям, но не владел ни собой, ни ими. Незнакомые голоса, от которых сжималось сердце, смеялись, кричали, убеждали, но он не понимал ни слова. Один голос был громче остальных. Он был как хлыст и как объятие.

Она вышла на лестницу и остановилась. Кровь превратилась в ледяное молоко и прилила к вискам.

Она не желала этого видеть.

«Уходи».

На полу лежал человек в сером плаще, лицом вниз. Белые волосы сливались с фальшивым мрамором — он словно тонул в нем. Она не могла отвести глаз.

«Надо идти. Остальное не имеет значения».

Он был без сознания, но выглядел, как мертвый.

«Я не должна вмешиваться. Это не для меня».

Его сердце не бьется двадцать секунд. Двадцать одну. Двадцать две.

— Да провались оно всё…!

Перескакивая через ступеньки, она бросилась вниз.

Нити взвились, отторгая его всем соцветием разом, и Алекс рухнул в темноту. В странную темноту, заполненную облегчением. Знакомый морской ветер, аромат песка и мокрой гальки с тихим шелестом окружили его, как старые друзья. И он наконец-то увидел океан, заполненный малиновым сиянием от окоема до окоема…

— Тише… Не пытайся встать. Лежи.

Всё, что он мог — это приподнять веки. Неоновый свет, искажаясь, падал в расширенные зрачки. Он запоминал, искал за ним прочные очертания. Чья-то рука закрыла глаза, опрокидывая обратно в лазоревую дымку.

Алекс почувствовал, как сквозь иллюзорные воды маленькие ладони тянутся к его вискам, сжимают их. Он ощутил себя, словно в раковине, внутри него гудел океан. Преодолевая слабость, снова постарался видеть, но реальность проваливалась под ним, как талый снег. Сквозь смазанные линии светились два круглых камешка цвета голубой ели — они намертво схватили взгляд. Алексу почудилось, что они втягивают его в себя, и он невольно дернулся.

«Ты не можешь сам. Позволь мне управлять тобой. Доверься — я поведу».

В этом голосе тоже шумел океан. Он не мог с ним бороться.

Астоун

05:53

В комнате дымились предутренние сумерки, свет не горел. От камина шло тепло, оттеснившее холод к дверям. Девушка медленно оглядывалась вокруг. Она чувствовала себя невидимкой, забравшейся в чужой дом. Почти так и было. На высоком секретере лениво перебирали стрелками затейливые часы, но ей чудилось, что время стоит на месте, застряв в позолоченном корпусе. Здесь было уютно — в этом темном, теплом алькове, как в утробе матери. Она могла бы проспать целую вечность, стоило закрыть глаза.

Взгляд отскочил от циферблата и вернулся обратно. Алекс Райн лежал посреди широкой кровати прямо в плаще, вытянувшись, как покойник. Он всё еще был без сознания — лицо не выражало никаких чувств, словно восковая маска, аккуратно положенная поверх шотландки в красную клетку. Уже четверть часа девушка сидела подле него, не меняя позы и безо всякого смысла. Едва заметная фигура, по пояс уходящая в тень. Растертый уголь раннего утра намертво прилип к стеклам снаружи; она окунала в него быстрые взгляды, стараясь не пропустить момент, когда начнет по-настоящему светать. Ее время давно вышло.

Затрещали, проваливаясь, угли.

Она пригрелась здесь, в чужом доме. Ей было хорошо рядом с Райном, как будто его присутствие отменяло всё, что уже случилось. Он вернул воспоминания о детстве, о желании спрятаться под большую ладонь, чтобы ненадолго почувствовать тепло и запах другого человека. К ним примешивались ароматы ванили и шафрана. Возникали уже изъеденные годами очертания исчезнувших веранд, разбитых каменных скамеек, ослепительного блеска на зеленоватой воде…

Девушка закрыла глаза. За последние месяцы она пересекла все границы дозволенного. Мысли о том, как и почему она оказалась в этой комнате, рядом с этим человеком, уже не повергали в обжигающую дурноту. Несуразица стала привычной — человек способен принять и не такое. Но временами ей всё же казалось, что наконец-то сбылся ее детский кошмар и она лишилась рассудка — это бы всё объяснило. Тогда бы она смогла закрыть глаза и ни о чём не думать. Она выросла не той, кем хотела, вероятность застрять в собственном безумии ее больше не пугала… Но даже если она свернется под боком у лежащего на кровати человека, ее реальность не подчинится ей, продолжит выстраиваться, укоряя до самой последней мысли. «Глупо спрашивать белого кролика, почему он белый. Уместнее спросить, зачем он попался на глаза… Обман, опять обман. Деваться всё равно некуда. Или дело в том, кто обманывает теперь, он — или я сама. Не хочу знать правду. Сейчас — не хочу».

Она невольно закусила губу, глядя на седые волосы Райна.

— Сумасшедший белый кролик. Мне точно не стоит за тобой прыгать.

Погладила теплый плед рядом с его рукой и поднялась. Пора заканчивать с хождением вокруг бессмысленной иллюзии: в действительности, Алекс Райн — незнакомое ей имя. Жизнь его владельца протекает в иной реальности, и его сходство с человеком, которого она когда-то знала, указывает лишь на ее «везучесть». Она всё еще может уйти, не причинив незнакомцу вреда, и он даже не вспомнит, как она выглядела. Дворецкий, встретивший их у входа, тоже. Один несомненный талант у нее был — исчезать в никуда.

Девушка встала, но замерла, едва сделав шаг. Подал голос внезапно проснувшийся инстинкт: она осознала, что дверь сейчас распахнется, и этому уже не помешать.

За последние полчаса она раскисла, словно брошенная в воду мягкая игрушка: нужно было запирать дверь, а не полагаться на чутье — которое, к слову, всё чаще срабатывало через раз. Мысли запрыгали из стороны в сторону: спрятаться некуда, телепорт шарахнет на всю округу — вмиг прискачет тяжелая конница из местных «праведников». В присутствии Райна маскировка отзывалась, по той же причине не выйдет использовать телекинез и заблокировать вход; что оставалось? Придумать легенду — очень крепкую легенду, потому что было ясно, кто окажется на пороге, — а худшего варианта она и пожелать себе не могла…