Генри Олди - Книга Тьмы

— Нет.

— Тогда в чем проблема? Вы взрослый человек, свободный, с кем хотите, с тем и…

— А с кем не хочу?!

Следователь наконец-то на нее взглянул.

— То есть вы не хотели?

— Идите к лешему.

— Егор Денисович, — подумав, сказал следователь, — несколько раз попадал в щекотливую, м-м… ситуацию… и откупался. Ничего такого, никаких малолеток… Просто… любит он это дело. Любил.

Асы против турсов. Здравствуй, Фрея, я твой Тор; Нина скорчилась в кресле, обхватив колени руками.

— Так что он делал, когда его… убило?

— Шел, — нехотя отозвалась Нина.

— К вам?

— Нет, пописать!

Следователь долго смотрел на Нину — и вдруг побледнел. Позеленел, будто увидев перед собой в кресле смерть с косой.

— Я сделаю все, чтобы вы уехали из города как можно скорее, — сказал, еле разлепляя губы.

Ночью по узкой, но отлично отремонтированной дороге Нина возвращалась в Загоровск все на том же такси — «копейке», и за рулем сидел все тот же пожилой водитель. Фары выхватывали из темноты асфальтовую полосу на сотню метров вперед.

«И слишком устали, и слишком мы стары для этого вальса и этой гитары…» — назойливо повторялось в голове у Нины.

— Вот оно, гляньте, — сказал вдруг водитель сквозь зубы.

В стороне от дороги угадывалась темная груда развалин.

— Здесь жили отец Филипп со своей матушкой. Строгий. Бывало, в пост пройдется по базару, увидит прилавок, где мясо этак выложено, да и плюнет на него… Не постесняется…

— Ого, — пробормотала Нина.

— Починял церковь чуть ли не сам, во все вникал. Электрика выгнал за маты. Сам монтировал проводку. И ударило его током, уж не знаю как. Занялся пожар… Все сгорело: церковь, дом. Тело вытащить рабочие не успели. Поставили крест на кладбище над пустой могилой… А матушка его уехала.

Машина разогналась на трассе, и развалины остались позади.

— И что? — тихо спросила Нина.

— А и то! — веско сказал водитель. — В позапрошлом октябре это было. С тех пор стали счета приходить, иной раз грешникам, а иной раз вроде и не поймешь, за что. А бывает, что и без счета кого-то… того. Вот как Егора Денисовича, земля ему пухом.

— Он наступил на провод, — сказала Нина. — Это короткое замыкание!

— И всегда так, — шепотом согласился водитель. — Короткое. Короче некуда.

— Почему же никто не говорит об этом? Почему все молчат?!

— А и ты молчи, — посоветовал водитель, пожевав губами. — Целее будешь, вот что.

В полной тишине они снова, как и вчера вечером, проехали мимо большого щита «Добро пожаловать в Загоровск!».

Молодая администраторша не спала. Появлению Нины не удивилась; взяла ее паспорт, повертела в руках:

— Значит, будем вас заново селить.

— Селите, — меланхолично согласилась Нина.

Большие круглые часы над администраторской показывали половину пятого утра.

— Мне скоро сменяться, — сказала девушка.

— Сменяйтесь.

— Я вообще сутки через двое, просто попросили выйти подменить…

— Сколько угодно.

— Это правда, что Чукотского… что он умер?

Нина не сразу сообразила, что Чукотский — фамилия Егора.

— Да. Наступил на провод.

Девушка вытащила учетную карточку:

— Я тут за вас сама заполню… Вы потом просто подпишитесь, ладно?

— Ладно.

— Он был неплохой человек. — Девушка, кажется, просто не могла заставить себя замолчать. — Много делал для города… Только когда он пришел на эту должность, уже было ясно… Два года назад, в октябре.

— Да? — Нина насторожилась. — И что было ясно?

Девушка сообразила, что сказала слишком много.

— Мне потом счет придет, — проговорила жалобно.

— За что?

— За язык. — Она писала, не поднимая глаз, выписывала печатными буквами паспортные данные из паспорта Нины.

— Кто присылает счета?

Девушка вздохнула:

— Прежний начальник фабрики был вообще золотой человек. И у него была дочка, мы в одном классе учились. Светка. На медаль шла. Такая девчонка, ну — чудо…

— И что случилась? — Нина сглотнула, чувствуя, как подступает холодок под горло.

— Банда каких-то приезжих гопников ее убила. — Администраторша снова и снова наводила цифру «8» в учетной карточке. — У нас вообще спокойно, никогда не было, чтобы… А он, прежний директор, Степан Ильич, пошел на фабрику, открыл трансформаторную будку и… Говорят, кучка пепла от него осталась. И в тот же день, минута в минуту, на машину этих ублюдков рухнула опора с проводами, и машина всмятку, а в машине горелые кости… Это правда. — Она наконец-то подняла глаза. — Я была на похоронах Светки, тогда все и случилось. А потом стали приходить счета.

— А как же священник? — в замешательстве спросила Нина. — Этот… отец Филипп?

— А это сказки, — твердо сказала администраторша. — Тот пожар был раньше. И, говорят, просто рабочие напились и подожгли случайно.

— Это ты написала записку Лене? — спросила Нина. — «Елена Викторовна, можете не верить»…

Девушка чуть заметно кивнула:

— Мне вчера тоже счет пришел. Я на фотоаппарат хороший откладывала… Все пришлось выгрести из заначки и оплатить.

— За что? — медленно спросила Нина. — Что вовремя не растолковала правила?

— Да.

— Но ты же не могла!

— Все равно.

— Ничего себе, — пробормотала Нина, — ни хрена себе понятие о справедливости…

— Зато, — девушка вдруг вскинула подбородок, — у нас больницы лучшие в районе. И детская, и взрослая. Все есть: лекарства, аппаратура, все. Не осталось нищих. Пенсионеры хорошо живут.

— За счет… оплаты счетов?

— А что?

— Ленка-то не знала, — пробормотала Нина.

Девушка снова сникла. Нина взяла из ее рук свой паспорт, карточку-ключ и хотела уже уйти, но вернулась от лестницы:

— Городское управление электрических сетей — это настоящая организация? Кто у вас тут занимается столбами, проводами, трансформаторами — ну, всем?

— Горэнерго.

— То есть обыкновенные счета тоже приходят? За свет?

— Как везде.

— А «городское управление сетей»…

— Это справедливо, — тихо проговорила девушка.

Нина удержалась от грубости и молча поднялась по знакомой лестнице.

За окнами едва светало. Нина автоматически потянулась к выключателю — но рука ее остановилась на полпути.

Раздувая ноздри, она встала посреди полутемной комнаты. Прислушалась.

Свиными рылами глядели из углов розетки.

Маленький телевизор примостился на тумбе у окна. От него тянулся провод и терялся в стене.

Калачом свернулся шнур от торшера, змеей — от настенной лампы-бра.

Нина сжала зубы. Аккуратно выдернула из розетки шнуры торшера и бра. Отключила телевизор: погас кроваво-красный глазок на передней панели. Для спокойствия она вывернула бы пробки, но здесь, в гостиничном номере, не было отдельного распределительного пульта; стоя посреди комнаты, она улыбнулась теперь уже с облегчением.