Глен Дункан - Последний вервольф

— Оденься, — приказал я. — Ты получишь еще тысячу, если оденешься и немедленно спустишься в ресторан. Мне нужно побыть одному.

— Я не могу пойти в ресторан в таком виде.

Я отыскал платье и протянул ей.

— Ты и так красотка. Давай. Я скоро спущусь.

Наконец она ушла, оставив меня посреди комнаты одного (полностью одетого и безнадежно проснувшегося). Горели все лампы. Я держал в руке мобильный и старался не поддаваться панике.

Господи, Джейк, выслушай. Я узнал…

Узнал что?

Это было рискованно, но я все же набрал номер дома в Эрл-Корт. Здравствуйте, вы позвонили в «Элитный антиквариат». Пожалуйста, оставьте свое имя, телефон и краткое сообщение. Мы перезвоним вам при первой возможности. Спасибо. «Да, здравствуйте. Это мистер Карлайл. Я слышал, у вас недавно появилось издание „Молота ведьм“ шестнадцатого века. Я хотел бы на него взглянуть. Пожалуйста, перезвоните мне…». Я назвал номер гостиницы — почему бы и нет? В ВОКСе знали, что я здесь, а если они отслеживали звонки в Эрл-Корт, они уже все знали про Харли. Я повесил трубку и набрал «Основателей». Простите, но сейчас мистера Харли здесь нет. Ему что-нибудь передать?

Господи, Джейк, выслушай. Я узнал…

Харли никогда не опустился бы до подобного ухищрения — вернуть меня в Лондон, чтобы еще раз попытаться изменить мое решение. Впрочем, он был в отчаянии. В отчаянии настолько, чтобы оставить подобное сообщение? Возможно. Манда ты самовлюбленная, ты об этом знаешь? Он сказал это тоном, каким мы говорим, подразумевая любовь. Впрочем, ему не было нужды подразумевать . Почему нет? Это была правда.

Я раскурил «Кэмел», раздвинул шторы и выглянул на улицу. Сумерки. Дождь. Фары автомобилей. Прохожие под зонтами. Каждый раз, смотря на мир, осознаешь, что его боги где угодно, но только не здесь. Он напоминает брошенного ребенка, который выжил, но заплатил при этом непомерно большую цену.

В дверь постучали.

— Кто там?

— Это я, — раздался голос Мадлин. — Впусти меня на минуточку.

— О господи.

Я открыл дверь. Я успел заметить Эллиса, который держал огнетушитель, и Грейнера, который держал Мэдди — а в следующую секунду огнетушитель полетел мне в лицо.

Я потерял способность сопротивляться, но не сознание. Воспользовавшись тем, что я все еще плавал в горячем красном тумане, Эллис завел мне руки за спину и надел наручники. Грейнер, подталкивая Мадлин пистолетом с глушителем, усадил ее на софу, а затем встал сзади и прижал дуло к затылку. Гостиничная мебель разом обрела прежде невиданную значительность. К чести Мэдди, она даже не попыталась закричать. Я подумал, что она впервые оказывается в окружении мужчин с пушками, и внезапно испытал прилив нежности и сожаление, что так мало ее целовал.

С момента нашей последней встречи Грейнер похудел, что пошло на пользу его внешности. Жирные темные волосы с серебряными прядями, широкое лицо, колючие карие глазки, рябая кожа. Даже спустя столько поколений американская кровь дала о себе знать мощными скулами. В Доломитах он расхаживал в военной форме Охотника и очках с функцией ночного видения. Сейчас, одетый в темный костюм и дорогое черное пальто, он напоминал щеголеватого гангстера.

Я выплюнул окровавленный передний зуб. Нос был сломан.

— Не бойся, Мадлин, — сказал я разбитым ртом. — Им нужен я.

Эллис отыскал выключатель и уменьшил мощность лампы. Никаких причин для этого не было, так что создавалось впечатление, будто он руководствуется исключительно эстетическими соображениями. Он взял стул возле письменного стола, поставил его напротив меня и сел. Если бы это было в кино, он начал бы разглядывать ногти или чистить яблоко. Но он просто сидел, положив локти на колени, с расслабленным выражением на лице. Длинные белые волосы сегодня были собраны в конский хвост.

— Вот что, — сказал Грейнер. — Мы знаем про Харли.

Точка невозврата. Будто дверь навсегда распахнулась, и в комнату ворвался холодный ветер.

— Он мертв?

— Не пытайся рулить, Джейк. Ты теперь пассажир.

Со стороны кажется, будто ужас — это нечто величественное. Вовсе нет. Он просто приходит и занимает отведенное ему место. Уже в первые секунды ты понимаешь, что сможешь с ним ужиться. Я вспомнил (как я мог не вспомнить?) лицо Харли при прощании и то, каким хрупким он был в моих руках. Я ощутил слабость — будто мне вкололи стимулятор, который не сработал. Одновременно я чувствовал глубинную — на телесном уровне — печальную убежденность, что от меня чего-то ждут, что я должен что-то сделать.

— Мы знаем твои намерения Джейк, — произнес Грейнер. — Изящно уйти во тьму. Протянуть лапы. Спустить все на тормозах. И нам это не нравится.

— Нет вызова.

— Именно.

— Вы давно знали про Харли?

— Годы. Вы оба были поразительно беззаботны. В этом тоже было маловато вызова.

— Вы следили?

— Конечно. Телефоны, дом в Эрл-Корт, клуб Харли. Господи, Джейк, мы на одного тебя поставили дюжину жучков.

Я испытал странное облегчение. Когда так долго чего-то страшишься, начинаешь желать, чтобы оно скорее произошло.

— Значит, вся эта французская история про идиота Клоке — утка? — Из меня так и сыпались вопросы. Хотя значение имел только один: что они сделали с Харли? Господи, Джейк, выслушай. Я узнал…

Грейнер покачал головой.

— Этот парень — просто деревенщина. Нет, все, что рассказал тебе Харли — правда, насколько он ее знал. Клоке взял твой след в Париже, а агент ВОКСа взял след Клоке. Единственное, чего Харли не знал — это того, что нам с самого начала все было известно. С 2003 года мы более или менее постоянно знали твое местонахождение. За тобой следил Харли — хотя и невольно. Как бы там ни было, когда выяснилось, что Клоке хочет вывести тебя из игры, мы его остановили. Я сам это сделал, если тебе интересно. Знаешь, я чувствую за тебя что-то вроде ответственности.

— А Клоке?..

— Бойфренд Жаклин Делон — или один из них. Обкуренный недоумок. Это все, что мы знаем. А Делон здорово струхнула, когда узнала, что он наставил на тебя пушку.

— Ты шпион? — тихо спросила Мадлин.

— Нет, — ответил я.

— Он оборотень, дорогуша, — сказал Грейнер. — Ты ведь ей рассказал?

— Конечно. — Я снова почувствовал усталость. Судя по взгляду Мэдди, она лихорадочно соображала. Я искренне надеялся, что они ее не убьют. Если она переживет сегодняшнюю ночь, возможно, это заставит ее бросить проституцию.

— Нельзя заканчивать войну вот так, — сказал Грейнер. — Просто взять и…

— Уйти?

— Уйти. Во вселенной не зазвонит нужный колокол.

— Нормальный конец для мира, — сказал я.

— Не твоего мира. Ты — последний из великой расы. Твоя повесть заслуживает лучшего финала.