Марина Александрова - Посланник

— Ох, батюшки, батюшки мои! Поостывала снедь-то вся! — причитала Варвара-стряпуха.

— Разогрей! — приказала Татьяна и вышла со свечой в сени, проверить, на месте ли челядь. — Фома! Филипп! Гаврила!

— Да, боярыня, мы все здеся. Токмо сумнения меня гложуть, что нетути хозяина нашего с приезжими, — Филипп говорил тихо, не глядя хозяйке в встревоженные глаза. Она с волнением следила за многочисленным народом, проезжавшим и проходившим по улице.

— Ежели нет, спать идите и до утрени отдыхайте. Авось не приедет он за полночь, — печально ответила она.

— Мы, хозяйка, тут уж давненько стоим, всех опросили приезжих-то, — прищурив подслеповатый левый глаз, сказал ей конюх Гаврила.

Татьяна впервые поняла, как переживают эти люди не только за нее, но и за Антуана. Ведь и у них становится на сердце легче, когда хозяева живы-здоровы. Эти люди — Дуня, Варвара, Фома, Филипп, Гаврила, знающие Татьяну сызмальства, были ей семьей, заменившей и отца, и мать, а дети их — братьев и сестер.

Так и не дождавшись Антуана в ту ночь, Татьяна со смешанным чувством страха и волнения легла спать.

Антуан же, уже состоявший на службе в Посольском приказе, вместе с начальником своим Сапуриным Павлом Сергеевичем обязан был доставить важные торговые договоры.

Их должен был передать лично в руки посыльному Всеславу Потерину сам Сапурин в местечке, что находилось в трехстах верстах от Москвы. И Антуан был выбран сопроводителем для важного деятеля неспроста. Антуан разбирался в иносказании и инописании. Также он был рекомендован Петром как лучший стрелок и не по летам мудрый воин.

Задержка их объяснялась непогодой, заставшей их на обратном пути.

Антуан, пряча лицо и руки от холодного дождя, дожидался Павла Сергеевича в карете.

— Что, замерз, небось? Не привычны вы к непогодушке нашей, оттого и чахнете, — говорил Павел Сергеевич дрожащему Антуану.

— Я уже привык, ваше сиятельство, — выпрямившись, ответил Антуан.

— Молодцом! Молодцом! Хвалю, и сам ты хорош, и жену выбрал себе подходящую! — Сапурин дружески похлопал Антуана по плечу.

У Антуана дрогнуло сердце. Он, забыв о непогоде и делах, вспоминал он Татьяну, единственное его счастливое препятствие, не позволившее уехать на родину. Вспоминал ее глаза цвета, как воды Белого озера у Ферапонтова монастыря, куда они ездили вместе с придворными, волосы цвета весеннего меда. Стройный стан жены манил его, и привиделось Антуану во сне, что рвет ветер одежды на ней и не может Татьяна противиться непогоде, только слышит во сне Антуан: «Беги, беги, беги!»

Проснулся он, когда на востоке уже занималась заря, словно спелая рябина алым цветом оседала и растворялась в бесконечно голубой дали неба.

В доме, приютившем их поздней ночью, слышались осторожные шаги челяди. Антуан чувствовал себя выспавшимся и бодрым. Все радовало его утром, вот только Татьяны не было рядом.

И опять, как вчера, сладко защемило сердце. Но нельзя ему распускать себя, надо быть постоянно на страже. Уж очень льстили Антуану похвалы сапуринские. Хотя не сыпал тот ими часто, Антуан старался всегда в милости находиться и не подпускал к нему более никого.

Павел Сергеевич приболел еще с вечера, поэтому Антуан решил после завтрака первым делом зайти к нему.

За столом Антуану прислуживала молодая, пышнотелая и шустрая вдова, повариха Глафира. Проходя мимо Антуана, нет-нет, да и заденет его рукой, а то наклонится так, что у молодого француза искры из глаз. Горяч, молод, силен и жена далече, а тут сама ведь пристает. Но выдержал Антуан пытки, откушав, поблагодарил хозяина и вышел на улицу.

Как раз в тот момент к дому подъехала запряженная тройка, и из кареты вышел довольно молодой человек. Спокойным шагом он направился к крыльцу.

Увидев из окна незнакомого возницу, вышел на крыльцо и хозяин дома Андрей Семенович Гладилин — именитый боярин, владелец обширных вотчин.

— Дай вам Бог здоровья и милости! — начал незнакомец, держась рукою за левый бок, но стараясь при этом показать воинскую выправку.

— И тебе того же, мил человек, — поприветствовал его Андрей.

Антуан молча наблюдал за всем происходящим, стоя в сторонке.

— Здесь ли остановился великий князь Сапурин Павел Сергеевич? — спросил приезжий.

— Экий ты прыткий! Ни имени, ни звания не представил, Сапурина ему подавай! — возмутился Андрей и обратился к Антуану: — Это к вам, наверное.

Антуан, прослышав имя Сапурина, подошел к незнакомцу ближе.

— Воронков Валерий, офицер Пушечного двора, со срочным визитом к Сапурину от посыльного вашего Всеслава Потерина.

Антуан смерил его долгим взглядом и подал руку.

— Антуан де Кюри, состою при дворе его величества и являюсь поверенным Павла Сергеевича Сапурина.

Валерий Воронков, прослышав о столь важном чине Антуана, доложил, тяжело дыша:

— У меня срочная депеша князю Сапурину!

Что-то странное было в облике и манерах Воронкова.

— Запереть его в чулан до прояснения! А депешу ко мне подать, и прознайте, не лазутчик ли это? — приказал Антуан людям Андрея Гладилина, которые с любопытством смотрели на Валерия. Они поспешили исполнить приказ.

Валерий даже опешил от такого поворота событий.

— Вы не можете творить такое бесчинство! Мой разговор не терпит промедления! — кричал он.

Но Воронкова уже никто не слушал. Антуан, закутавшись теплее в овчинный полушубок, вошел в дом.

На улице слышался шум от бича, которым наказывали бедного Боронкова. Валерий не издал ни звука.

Следом за Антуаном в палаты вошел Гладилин и, недовольно глядя на Антуана, произнес:

— Я согласен, много сейчас развелось перебежчиков и изменников, но не думаешь ли ты для начала проверить, а уж после расправу чинить?

Открыв окно, он приказал своим людям прекратить наказание Боронкова.

Но Антуан мнил себя чуть не спасителем Сапурина и после слов Андрея лишь зло усмехнулся.

Ближе к вечеру Андрей вернулся из лесу и, спросив о Валерии, сказал Антуану:

— Молод ты еще и горяч больно. А он твой погодок… и солдат к тому же!

Не мог по чину Андрей с Антуаном спор затевать. Себе же хуже выйдет, да и привык он дисциплину военную блюсти.

— Я знаю, что делаю! И нет у меня надобности в учении твоем! — оборвал его Антуан и хотел было встать, но тут в дверях появился Сапурин. Накинутый поверх плеча кафтан, казалось, пригибает Сапурина тяжестью своей к самой земле. Откашлявшись, он спросил споривших:

— Что происходит? Отчего морды у вас, как у передравшихся собак? — Вид его выдавал болезненное состояние и вызванное этим раздражение.

— Поверенный ваш, с него и спрос! — бросил Андрей и вышел на улицу. Вот когда почувствовал себя Антуан несчастным и неправым.