Ирина Скидневская - Фэнтези-2005

К концу праздничной недели большинство сделок было уже заключено, большинство пар сформировано. Неудачники столпились у дальнего причала, еле-еле поплескивая хвостами и плавниками. Туда и направил свои стопы принц-изгнанник, отыскивая себе неведомо что.

Был он красивым, средних лет мужчиной, чуть начинающим на покое полнеть, но сохранившим властные замашки, капризность и высокомерие. Прошедший жесткую придворную школу, он умел нравиться людям и Кораблям и пускал в ход все свое сокрушительное обаяние, когда это было ему выгодно.

Время от времени он останавливался возле того или иного до сих пор не избранного Корабля, заглядывал в справочник, но, недовольно хмыкая, шел дальше. Ни один из Кораблей не удовлетворял его странным запросам. Да он и сам не знал точно, что ему нужно, надеясь лишь на интуицию.

Но вот он остановился против одного из корабликов. Изысканные обводы и привлекательная, белая с голубым, окраска, которая с возрастом должна была потемнеть, шелковистая, еще не загрубевшая от перепадов температур и жестких излучений шкурка были очаровательны. Молодая Матка выслала на нос Посредницу, которая кротко и задумчиво вглядывалась в набегающие на берег пенные барашки. Корабль еще не имел собственного имени и значился под номером 15–23.

Принц нашел в справочнике нужную страницу и присвистнул: Корабль показал отличные результаты во всех соревнованиях и испытаниях, в большинстве из них войдя в первую десятку. Да и происходил он от знатных родителей, являясь хоть и дальним, но родственником королевской Матки. В то же время молодой Корабль упорно отвергал все предложения, коих ему было сделано в эту неделю немало.

Хитрый изгнанник тут же разглядел в глазах Посредницы мятущуюся романтичную душу, ожидающую чудес, и, зная подобные натуры, понял, как следует с нею обращаться: сочетать элементы снисхождения, восхищения и садизма, манипулировать ее склонностью к авантюризму и нестандартным решениям… И, пустив в ход все свои замашки опытного соблазнителя, он приступил к обольщению невинной Матки.

Он поднял руку в традиционном приветствии и приблизился к самой кромке причала. С настойчивым, граничащим с наглостью вниманием начал он пристально рассматривать все формы и изгибы корпуса Корабля. Он молчал. Молчала и Посредница на носу, и только ветерок трепал ее черные волосы и белую матросскую юбочку.

— Привет, — наконец вымолвил Ленн. — Ждешь Капитана?

— Да, мой господин! — звонко отозвалась Посредница, потупив из вежливости синие очи.

— Меня зовут Ленн, — сообщил принц в изгнании.

— Просто Ленн? — на всякий случай уточнила Посредница.

— Для тебя пока просто Ленн, — гордо вскинув голову, пренебрежительно ответил мужчина. Он не намерен был объяснять каждой встречной, отчего не носит своего полного родового имени.

Девчонка на носу чуть помешкала, пока бортовой компьютер листал справочник заявленных Капитанов, затем взметнула на него свои длинные ресницы:

— Ты — Ленн-Изгнанник? Ленн-Отступник? Принц, лишенный имени?

— Узнала… — усмехнулся Ленн. — Ну и как, очень я страшный?

Но Посредница, словно не услышав его вопроса, низко поклонилась ему:

— Кто же не узнал бы на моем месте Последнего-из-Древнейших?

— Можно войти и глянуть тебя внутри? — спросил Ленн.

— Входи, — чуть зардевшись, Посредница перекинула ему сходни.

Некоторое время Ленн осматривал пока еще небольшие, но удобные и рационально обустроенные внутренности Корабля.

Командирская рубка, навигационный отсек, ретрансляционный узел, машинный зал, двигатели, отражатели, безынерционные ускорители, инкубаторы и амниотические камеры — все содержалось тут в идеальном порядке и готово было немедленно вступить в эксплуатацию. Ленн не скрывал довольной улыбки. Девчонка нравилась ему все больше.

Проглядев все перечисленное, Ленн отправился в каюту Капитана. Он потянул за ручку резной двери, показавшейся до боли знакомой, шагнул внутрь и… очутился в Комнатке-для-Размышлений королевского Дворца на Ригеле VIII. Именно отсюда он был с позором изгнан совсем недавно, именно здесь объявили ему, проигравшему, свою волю жирные буржуа.

Ковры, мраморные колонны и пурпурные занавеси… Конечно, это лишь копия, не золото, не дерево, не бронза, а только раскрашенный пластикат. Но цветы — живые. И вазы стоят именно там, где он расставил их собственной рукой.

Он взял в руки статуэтку метателя диска и, задумавшись, помолчал. Сердце его колотилось. Над ним издеваются или напротив — хотят ему угодить?

— Когда ты все это успела? — вздрогнув, спросил он Посредницу, возникшую у него за спиной прямо из стены.

— Только что, мой господин.

— А что еще ты знаешь обо мне?

— Только то, что значится в справочнике заявленных Капитанов.

— Ну-ну… — протянул он и уселся в глубокое антикварное кресло, все в завитушках и изгибах, обитое бело-золотым узорным шелком. Он допускал, что в справочнике может быть описана обстановка всех его дворцов, он допускал, что существуют и голограммы интерьера… Но откуда она узнала, что именно эта — его любимая комната его любимого дворца на его любимой планете?!

Что-то еще водится в этом тихом омуте?

Ленн откинулся в кресле и щелкнул пальцами.

— Ну что ж… Пока ты показала себя неплохо. Пора посмотреть тебя в деле. Готова ли ты, крошка, познакомиться со мной поближе?

Посредница сверкнула на него глазами:

— Всегда готова служить моему господину!

— Давай-давай. — Ленн прошел в рубку управления и какое-то время ждал, пока компьютерные вводы прорастут в мозг и нервные узлы тела. — Но учти. Я задам тебе настоящую трепку, — приговаривал он, запрашивая разрешение на вылет и вводя в систему сложный маршрут и жесткие характеристики полета. — Я управлял Кораблями… Настоящими Кораблями.

Он шевельнул пальцами, и чуткий Корабль начал движение вперед, отчалив от берега и взяв курс в открытое море.

Пилотом Ленн был отменным. Решительным, быстрым, с отличной реакцией и чувством пространства. Но и Корабль оказался под стать ему, не уступал ни в чем.

Ленн несколько раз менял курс, носился и над, и под водой, выходил в стратосферу… Везде юное судно уверенно выполняло его команды. Ленн умышленно гонял его на предельных скоростях и перегрузках, но ни единого стона, ни единого сбоя в механизмах добиться ему не удалось.

Более того, Ленн испытал глубокое раздражение от того, что это судно обращалось с ним нежно и бережно, как с собственным яйцом, гася инерцию в максимальном режиме комфорта, словно у штурвала был не закаленный в сражениях воин, а какой-нибудь придворный шаркун…

И, несмотря на это, первым выдохся именно он, но, не показав виду, приказал Кораблю возвращаться в Яхонтовую бухту.