Ирина Скидневская - Фэнтези-2005

Она промолчала.

— О чем говорится в этой книге?

Кларисса покраснела и ничего не ответила.

— Думай! — сурово приказал инквизитор и вышел. Эльмо поплелся за ним.

Полная луна вышла из-за туч, и лесные духи оживились.

«Сегодня будет погоня!..»

И жертва уже выбрана.

Свою заново подкованную лошадь инквизитор уступил Клариссе, и это выглядело изощренной насмешкой: приговоренный к смерти не боится устать в дороге. Девушка была скована заклятием так же, как и Эльмо, — впрочем, это была излишняя предосторожность: Кларисса выглядела больной и даже не пыталась сопротивляться.

«Понимает ли она, что нас ждет?» — уныло подумал Эльмо.

Ранним утром двор казался пустынным, но Эльмо чувствовал, что за ними наблюдают. Арнульф и Эуфемия не вышли, Альма тоже. Лишь два человека не побоялись показаться: Дамиетта и скрипач.

Тамме приблизился и поцеловал край платья Клариссы.

— Мне не следовало приносить клятву, — только и сказал он.

— Испейте воды напоследок, отче, — смиренно попросила Дамиетта, протягивая инквизитору кубок.

Иеронимус сделал глоток и поморщился.

— Холодная… Скажи мне, дитя, отчего никто из твоих родных не пришел?

— Они страдают, но очень боятся навлечь на себя гнев Церкви, — отозвалась Дамиетта. — А еще им стыдно, что член семьи замарал себя колдовством. Так, Клэр?

Кларисса вымученно улыбнулась и ничего не ответила.

— Пусть выйдут, — это была не просьба. — По крайней мере, меня они должны проводить как положено.

Дамиетта пожала плечами. Поле слов инквизитора во дворе начали собираться люди: робко выглянули слуги, а затем появились нобиль с ноблессой. Все молчали.

— Дай мне воды, — попросила Кларисса.

Дамиетта сделала вид, что протягивает ей кубок, и… разжала пальцы. Вода расплескалась, кубок покатился по замшелым плитам, которыми был вымощен двор.

— Обойдешься, — жестко сказала девочка.

Кларисса склонила голову, и распущенные волосы скрыли ее лицо.

— Я отрекаюсь от тебя, — провозгласил бледный и дрожащий Арнульф. Голова Клариссы склонилась еще ниже, плечи ее задрожали. — Отныне ты мне не дочь.

Эуфемия вздрогнула и отстранилась от мужа.

— Я не отрекусь от нее, хоть я ей не родная мать, — она взглянула в глаза инквизитору. — Я желаю Клэр только добра. Ты мог заподозрить меня, отче, — меня, знающую травы, родившуюся в Ночь духов…

— Это признание? — перебил ее Иеронимус.

— Нет, — женщина побледнела. — Но и она невиновна…

Инквизитор промолчал.

— Альма, — вдруг сказала Кларисса. — Я хочу увидеть Альму.

— Найдите ее, — приказал инквизитор.

Эльмо отсчитал пятьдесят ударов сердца, потом еще сто — слуги возвращались один за другим и сообщали, что Альмы нигде нет.

— Она спряталась и плачет, — насмешливо пробормотала Дамиетта. — Ревет, вместо того чтобы сделать хоть что-то полезное…

Ее услышал только Эльмо.

А еще, оглядевшись, он увидел скрипача: Тамме стоял, безвольно опустив руки, и в глазах у него была тоска, какую может испытывать лишь человек, потерявший надежду.

— Погодите, — прошептал чародей. — Я, кажется, понял…

Скрипач стоял, понурив голову.

— Не там ищете, — сказал Эльмо чуть громче. — Спросите часового.

…Она вышла из замка в полночь и не возвращалась с тех пор. Часовой не смог ее остановить, но заметил, что дочь нобиля чем-то очень испугана…

— Я понял! — Эльмо дрожал от возбуждения, но никто не смог бы заставить его замолчать, даже инквизитор — впрочем, именно Иеронимус не собирался мешать своему пленнику. — Тамме и впрямь ни при чем… он не знает, где девушка и что с ней произошло… Но ты играл для нее, так?!

Скрипач кивнул.

— И для всех других девушек тоже, — добавил он очень тихо. — Но я не убивал…

— …потому что убивает тот, кто идет следом за тобой, — договорил Эльмо. — Или, если быть точным, та. Я прав?

— Я устал, — скорбно прошептал музыкант, доставая скрипку из чехла.

И заиграл.

Эта музыка была полна тоской о безвозвратно ушедшем. Она была горше полыни, холодней северного ветра, острей кинжала убийцы, ядовитей сонной одури…

Когда тоска стала невыносимой и у всех по щекам потекли слезы, тень скрипача вдруг зашевелилась, потом медленно поднялась и… превратилась в девушку.

Серебристо мерцающие глаза в пол-лица, маленький рот, бледная кожа…

— Лесной дух… — прошептал Эльмо. — Великие Врата…

Белое платье без швов, облегающее фигуру, черный плащ, похожий на крылья. Она дрожит и расплывается, точно создана из тумана, — вот вместо девушки появляется лань, а вот — тигрица… и волк, и грифон, и олень, и дракон… и существа, которым нет названия…

— Я как-то раз заночевал в лесу, — сбивчиво принялся рассказывать Тамме, не переставая играть. — И ночью нави, лесные духи, танцевали для меня, а я играл… Утром, перед тем как уйти, я сказал… сказал, что в их танец можно влюбиться и потерять голову… Она ответила… что от моей музыки испытала то же самое… Но я не знал, что она говорит правду! И с тех пор… она следует за мной по пятам, не отставая… и если считает, что я играю для кого-то, а не для нее, то… гонит этого человека прочь, принимая разные обличья… гонит через лес, пока его сердце не разорвется!

Скрипач замолчал — и замолчала скрипка.

Навь, до той поры следившая за смычком, как зачарованная, взглянула на него с недоумением.

— Играй!

Голос у нее был тихий, шелестящий — казалось, ветер тронул листву.

— Не буду, — скрипач отступил на шаг. — Где девушка?

— Далеко, — навь улыбнулась, показав острые зубы. — Очень далеко… играй!

— Нет, — Тамме дрожал. Эльмо затаил дыхание. — Не буду, пока не скажешь, как найти девушку.

Навь начала злиться: она протянула руку к музыканту, пальцы ее скрючились, а ногти превратились в длинные загнутые когти. Тамме, бесстрастно наблюдая за этой метаморфозой, вновь прошептал одними губами: «Я устал…»

— Из-за тебя приношу одно только горе, — проговорил он. — Там, где я появляюсь, вскоре начинается плач по мертвым… Зачем ты преследуешь меня? Я не буду больше играть для тебя!

— Тогда отдай мне скрипку, — навь снова улыбнулась.

— Нет! — музыкант впервые испугался.

— Тогда играй! — почти кокетливо потребовала лесная дева.

— Нет… — зарыдал Тамме, падая на колени.

— И-игр-рай! — завопила навь. — Для меня! Только для меня!!!

От ее крика заложило уши; слуги разбежались, прячась кто куда. Арнульф отступил, обнимая жену, Дамиетта спряталась за их спины. Инквизитор стоял неподвижно, а Эльмо, ринувшийся, чтобы встать между навью и Клариссой, вдруг вспомнил…

Он рванул с пояса безразмерный кошель, вытянул из него мару и бросил ее в лицо лесному духу. Ночной кошмар тотчас вцепился в волосы нави, вереща и сверкая глазами; отбиваясь от мары, та прекратила вопить, и этого было достаточно, чтобы скрипач вновь заиграл.