Юрий Волузнев - Черное зеркало

Затем передумала. Содержимое вылила в раковину, а пустую бутылку сунула к себе в сумку, чтобы выбросить по дороге.

Нашла в углу, между стоящей винной посудой, другую пустую бутылку — из-под «Амаретто», пылящуюся там еще с лета, со дня ее рождения. Перелила в нее часть отравленного ликера — пригодится на всякий случай. Плотно закупорила и убрала себе в сумку. А свою, оставив на дне ее некоторое количество плещущейся отравы, поставила за диван.

Между тем время поджимало. Уже кто-то раз или два пытался дозвониться до нее. Но она и не подумала подойти к телефону. Только вспомнила, что забыла обтереть и его, и тут же осторожно это проделала.

Теперь пора было срочно убираться отсюда…

Из собственного дома. Пока не явились по ее душу и тело те, ради кого в конечном счете она и устроила весь этот жуткий маскарад.

Наташин свитер бросила в шкаф — лишние доказательства не помешают. Тем более что на фото она была именно в нем.

— Небогатый гардероб для фирмачки… — презрительно усмехнулась Лариса.

Оставила дома и свою сумочку со всеми находящимися в ней причиндалами, вынув только ключи от квартиры и паспорт.

Драгоценности решила пока не трогать. Ибо совершенно было неизвестно, что ждет ее на новом месте. В крайнем случае можно было прийти и забрать их.

Оставила на месте и доллары, чтобы не наводить на мысль об ограблении и не давать повода милиции для лишних подозрений…

На прощание Лариса окинула взглядом квартиру, с детства свою, но теперь ставшую чужой и принадлежащую этой нелепо валяющейся, постепенно холодеющей кукле, заветные мечты которой о богатстве сбылись столь неожиданным для нее образом…

Лариса повернулась и вышла вон.

И только много позже вспомнила о том, что, потрясенная содеянным, в горячечной спешке заметания следов и паническом стремлении поскорее сбежать куда-нибудь подальше она совершенно и думать забыла про эту злополучную видеокассету и оставила ее дома…

Проходя через сквер, Лариса неожиданно нос к носу столкнулась с Илоной. Вот этого она никак не могла предвидеть. И, естественно, она и предположить не могла, что ее бывшая подруга, раздираемая угрызениями совести, в эту минуту спешила к ней, чтобы поплакаться и вымолить прощение за отбитого мужика и этим хоть как-нибудь оправдаться перед ней, а заодно и перед самою собой.

Лариса указала Илоне на скамейку. Они свернули к ней и, поскольку сиденье было затоптано грязными следами, уселись на спинке. Закурили. И Илона начала убедительно доказывать Ларисе, что жизнь устроена очень сложно.

Лариса и сама это уже прекрасно понимала и только согласно кивала головой.

И хотя ей сейчас было совершенно не до разборок из-за своего непутевого супруга, кое-что из Илониных рассуждений мало-помалу откладывалось в ее сознании. И в конце концов почти примирившиеся подруги встали со скамейки и пошли в бистро, чтобы там окончательно растопить последние льдинки своей затянувшейся размолвки.

По крайней мере у Ларисы проснулась некоторая радостная надежда на то, что наконец-то появилась, а точнее, вернулась возможность со временем излить кому-то все, что накопилось в ее душе…

Но это потом. А пока что для всех она должна быть мертва.

«Любопытно, — вдруг подумала Лариса. — А придет ли Лошка на похороны?.. Придет, наверное… Догадается или нет?»

Взяли по чашке кофе, пирожных и вина. И при этом Лариса почему-то заказала для себя именно «Амаретто». Просто так, из принципа. Словно желая, казалось, наконец-то выпить ту, не выпитую час назад и, вероятно, напрасно выплеснутую рюмку…

Все кончилось по-бабски. Выйдя из кафе, обе вдруг разревелись, расцеловались, простили друг другу все и разошлись, скорбя и радуясь — каждый о своем…

Оказавшись в чужой квартире, отдышавшись как следует, сварив кофе и закурив сигарету, Лариса с довольным видом расположилась на диване, закинула ногу на ногу и оглядела свои новые апартаменты. Губы невольно растянулись в торжествующей улыбке.

Жребий брошен.

Начиналась новая жизнь.

И вдруг ее словно обухом ударило по голове. Она опомнилась, очнулась от какого-то кошмарного наваждения. Нервозная эйфория, державшая ее все время в каком-то возбужденно-приподнятом состоянии, мгновенно улетучилась, сменившись безнадежным отчаянием. Она огляделась по сторонам, и парализующий страх охватил ее.

Наконец-то до нее дошел весь ужас содеянного.

Лариса испуганно озиралась вокруг и повсюду замечала следы Светиного пребывания — и неплотно прикрытую створку платяного шкафа с торчащим в щели краем пестрого рукава, и небрежно брошенный на спинку стула линялый халатик, и валяющиеся носок к носку шлепанцы в прихожей, и треснувшую чашку с голубым ободком, на дне которой в маленькой желтой лужице плавали черные чаинки… Она словно наяву увидела, как Света ходит по квартире, снимает халатик, натягивает эти же самые джинсы, которые теперь облегали Ларисины бедра, надевает эти же самые стоптанные кроссовки, которые сейчас валялись в полиэтиленовом пакете у входной двери…

Она явственно чувствовала, буквально осязала присутствие Светы во всех окружающих ее вещах, с недоуменным любопытством уставившихся на нее и словно вопрошающих, кто она такая, почему она здесь… и где теперь та, которая ушла куда-то ненадолго и возвращения которой они с нетерпением ждали…

В глазах потемнело.

Лариса схватилась за голову. Ей захотелось кричать, выть, забиться в истерике… Вернуть сегодняшнее утро любой ценой.

Но было поздно.

Обхватив руками плечи, она бессмысленно ходила по квартире, стараясь не замечать ничего из того, что с упрямой настойчивостью лезло ей на глаза, выпячивалось и громко шептало в самые уши, с садистским ехидничанием напоминая ей, кто она есть на самом деле…

Больше всего на свете она боялась подойти к зеркалу, как можно дальше обходя его, резко отворачиваясь, если глаза вдруг каким-то неведомым магнитом сами по себе стремились заглянуть в его глубину. Но неведомая сила словно нарочно разжигала это идущее откуда-то из подсознания извращенное любопытство. И в конце концов поймала ее, когда она в очередной, может быть, уже в сотый раз пыталась увернуться от неизбежной встречи со своим отражением.

И когда все-таки вдруг случайно она бросила в сторону зеркала робкий мимолетный взгляд, то отшатнулась в ужасе, увидев ЕЕ. Свету. В той же, давно знакомой одежде, с длинными черными волосами. Ту, которую она сегодня утром так безжалостно убила…

Безумие накатывалось на нее тяжелыми волнами. Она упала на диван и затряслась, захлебываясь в долгом, несдерживаемом рыдании…

Добровольно, буквально из рук в руки приняв на себя бремя чужого имени, Лариса чувствовала, как что-то неведомое охватывает все ее существо. Появлялись какие-то новые, незнакомые прежде ощущения. Странные, совершенно чуждые мысли и желания проносились в ее воспаленном мозгу. Она словно впитывала в себя ту ауру, ту энергетику, которые оставила ей в наследство умершая подруга.