Юрий Волузнев - Черное зеркало

«Джип» остановился далеко впереди, на обочине. Дверцы распахнулись. Изнутри высунулись черные стволы.

«Ясно, — пронеслось в голове. — Меня хотят просто-напросто расстрелять. Уничтожить. С тем и прикатили…

Могли бы и раньше, да при мужиках светиться не стали…»

Он чуть было не поддался искушению резко свернуть в сторону и раздавить эту проклятую тачку. Но что-то вдруг удержало, и он помчался мимо поджидающих его бандитов. И тут же поблагодарил судьбу.

Кроме уже привычных очередей, он внезапно заметил, как два черных яйца полетели в его сторону. Прицеп тряхнуло, подбросило, и Игорь едва удержал баранку тягача.

Очевидно, одно из колес было разорвано в клочья, потому что за спиной послышалось частое хлопанье, и в зеркальце Игорь увидел мятущиеся черные лохмотья задней покрышки.

— Ничего, — прошептал он. — И на одном дотянем…

Впереди показался железнодорожный переезд. И справа и слева линию пути загораживали плотно посаженные деревья. Но по тому, что шлагбаум был опущен, было ясно, что поезд надолго перегородит ему дорогу. Знакомая Игорю Колькина пассия Надька, широко расставив свои толстые, в кирзовых сапогах, ноги, уже подошла к рельсам и поднимала скрученные в трубочку флажки…

Этого только не хватало!

Зажмурив глаза, Игорь налег на баранку и, в щепки раскрошив деревянный брус, ринулся через рельсы. Поезд мчался наперерез.

Послышался истерический Надькин визг. Но Игорь уже был на другой стороне. И, громыхая высоко подскочившим прицепом, не в силах удержать управление, медленно заваливался в глубокую канаву, густо заросшую высокими черными стеблями…

Совершенно случайно, каким-то боковым зрением он заметил, как над насыпью вынырнула тупорылая морда черного «джипа», и в тот же миг сверху обрушился заполонивший все окружающее пространство грохот тяжелого товарняка.

Быть может, лишь на какое-то мгновение автомобиль не успел перескочить через рельсы, полностью выдернуть свой кузов из-под удара локомотива… Быть может, какие-то пару сантиметров…

Он бешено завертелся волчком. Ткнулся бампером в проносящуюся мимо очередную платформу. Его отшвырнуло далеко в сторону. Словно футбольный мяч, посланный крутящим ударом… Переворачиваясь в воздухе, он ткнулся в тяжелый ствол гулко задрожавшего дерева и, с треском ломая ветви, рухнул на землю.

Состав замедлял ход. Сквозь металлический перестук множества колес доносились с противоположной стороны истошные вопли стрелочницы.

На месте падения «джипа» постепенно разгоралось пламя.

Игорь с трудом выкарабкался из кабины тягача. Спрыгнул на землю. И, не дожидаясь, пока сбежавшийся люд начнет искать причины аварии, пригибаясь, нырнул в густые заросли начинавшегося за железнодорожной насыпью леса…

Обнаружив в почтовом ящике повестку, Хильда несказанно удивилась. Повертела в руках этот небольшой листок бумаги, где было написано, что она приглашалась в отделение милиции к следователю такому-то для дачи свидетельских показаний. И пожала плечами.

Неужели речь идет о том пьяном мужике, застреленном ею в приступе внезапно нахлынувшей на нее слепой ярости?..

Она взяла справочник по городу, отыскала указанный номер отделения и убедилась, что, скорее всего, так оно и есть. И сквер, где она, уставшая после тряски в переполненном трамвае, сидела на скамейке, и улица, на которой через несколько минут ей встретилась эта веселая компания, — все находилось в районе, контролируемом именно этим отделением милиции.

Хильда недовольно поморщилась. Этого ей сейчас только и не хватало!..

Она села в кресло. Закурила. Задумалась.

Хорошо. Пусть даже опросили случайно оказавшихся там прохожих. Пусть даже составили фоторобот. Но почему вдруг буквально через три дня не кому другому, а именно ей, живущей от того места совершенно в другом конце города, пришла эта повестка? Мало ли на кого может оказаться похож этот сомнительной схожести рисунок, сделанный на основании случайно брошенного на нее взгляда? И притом был вечер. Темно… Все это было непонятно и вызывало тревогу. Что-то начинало ветшать в ее тщательно отлаженном за долгие годы механизме. Что-то непонятное вклинивалось в его работу.

Сначала бегство Ларисы. Потом предательство Романа. Затем этот ненавистный голос, помешавший ей увидеть Ларису и узнать, с кем конкретно и о чем она там откровенничает… И после всего этого — совершенно ненужное убийство.

Из-за тех парней с набережной можно было не беспокоиться. Там никто ничего не мог заметить. Но это… Тут она сорвалась. Дала волю своему гневу. И теперь… Неужели от такой оплошности все должно рухнуть?

Она же запросто могла тут же, на месте, затуманить пьяные головы всех этих так называемых очевидцев. Отвести им глаза. Стереть, наконец, всю информацию из их задурманенных винными парами мозгов…

Но она просто забыла это сделать. Настолько злоба ослепила ее и заставила забыть-об элементарной предосторожности..

Вот так, благодаря подобным случайностям, и срываются порой великие планы. Рушится тщательно продуманная конспирация. Благодаря какой-то незначительной, микроскопической детали часто следует полный провал…

Но делать нечего. Как бы там ни сложилось в дальнейшем, надо идти. Силы пока не иссякли. И можно надеяться, что все обойдется благополучно. Пусть хоть и задним числом, но кое-что можно еще предпринять, поправить. Не все потеряно. Придется, конечно, напрячь все свои способности непосредственно в кабинете следователя. И хотя Хильде это не очень нравилось, но ничего другого не оставалось.

С преисполненным собственного достоинства видом Хильда вошла в кабинет, заранее готовясь к любой непредсказуемой встрече и надеясь на удовольствие от задуманного ею импровизированного спектакля.

За столом сидел симпатичный молодой лейтенантик. Поодаль, у стены, — еще двое, в штатском. Едва скользнув по их лицам, Хильда узнала обоих. И алкаша, стоявшего в тот вечер у пивного ларька рядом с похожим на Лешака пьяным мужиком, и вежливого капитана Гаврилова, который вел хорошо известное ей дело.

Алкаш был пока еще трезв. Даже причесан и приодет, с какой-то нарочитой претензией на облик порядочного человека. И даже при галстуке, завязанном, правда, каким-то неуклюжим узлом.

Хильда молниеносно зыркнула в его сторону своим пронзающим насквозь взглядом, отчего глаза уставившегося на нее алкаша вдруг сразу погрустнели, плечи понуро опустились.

— Добрый день, — сказала она, недоуменно смотря в лицо лейтенанту. — В почтовом ящике я нашла вот эту странную бумажку. Это вы меня вызывали?

Тот вскочил. Указал на стул, стоящий перед письменным столом.