Александр Дюма - Тысяча и один призрак

— Ну, к тетке Ледье, — ответила она со смехом. — Вы ведь знаете, она моя мать.

— Но где она живет, тетка Ледье?

— Улица Феру, номер двадцать четыре.

— Пойдемте к тетке Ледье на улицу Феру, номер двадцать четыре.

Мы отправились по улице Фоссе-Монсье-ле-Пренс до улицы Фоссе-сен-Жермен, далее по улице Пети-Лион, потом через площадь Сен-Сюльпис на улицу Феру. Всю дорогу мы шли, не обменявшись ни словом. Только теперь при свете луны, которая взошла на небе во всей своей красе, я мог свободно ее рассмотреть. То была прелестная особа двадцати или двадцати двух лет, брюнетка с голубыми глазами, скорее серьезными, чем грустными, нос был прямой и четко очерченный, губы — тронутые насмешливой улыбкой, зубы как жемчуг, руки королевы, ножки ребенка. И весь ее облик, даже в вульгарном костюме дочери тетки Ледье, носил отпечаток аристократизма, что и могло вызвать недоверие храброго сержанта и его воинственного патруля. Мы подошли к двери, остановились и еще некоторое время молча смотрели друг на друга.

— Ну, что вы мне скажете, мой милый господин Альберт? — наконец произнесла с улыбкой незнакомка.

— Я хочу вам сказать, моя милая мадемуазель Соланж, что не стоило встречаться для того, чтобы так скоро расстаться.

— Я прошу у вас тысячу извинений, очень даже стоило: если бы я вас не встретила, меня отвели бы в караульню, узнали бы там, что я не дочь тетки Ледье, дознались бы, что я аристократка, и отрезали бы, вероятно, голову.

— Итак, вы сознаетесь, что вы аристократка?

— Я ни в чем не сознаюсь.

— Хорошо, скажите по крайней мере ваше имя.

— Соланж.

— Вы же знаете, я случайно назвал вас так, это не ваше настоящее имя.

— Ну что ж! Мне оно нравится, и я оставляю его за собой, для вас по крайней мере.

— Зачем вам сохранять его для меня, когда нам не суждено больше видеться?

— Я этого не говорю. Я говорю только, что если мы и увидимся, то совершенно ни к чему вам знать, как меня зовут, как и мне не стоит знать, как зовут вас. Я вас назвала Альбертом, вот и называйтесь так, а я останусь Соланж.

— Хорошо, пусть будет так, но послушайте меня, Соланж.

— Я слушаю, Альберт, — отвечала она.

— Вы аристократка, вы сознаетесь?

— Если бы я в этом и не созналась, вы это сами узнали бы, не правда ли? Стало быть, мое признание теряет значение.

— И вас преследуют, потому что вы аристократка?

— Нечто в этом роде.

— И вы скрываетесь от преследований?

— На улице Феру, номер двадцать четыре, у тетки Ледье, муж которой был кучером у моего отца. Вы видите, у меня нет от вас тайн.

— А ваш отец?

— У меня нет тайн от вас, мой милый господин Альберт, пока дело касается меня, но тайны моего отца — не мои. Мой отец тоже скрывается, выжидая случая, чтобы эмигрировать. Вот все, что я могу вам сказать.

— А вы, что вы думаете делать?

— Уехать со своим отцом, если это будет возможно; если это окажется невозможным, то он уедет один, а я потом присоединюсь к нему.

— И сегодня вечером, когда вас арестовали, вы возвращались после свидания с отцом?

— Да, я возвращалась оттуда.

— Слушайте, милая Соланж.

— Я слушаю.

— Вы видели, что случилось сегодня вечером?

— Да, и это дало мне возможность убедиться в вашей значимости.

— О, к сожалению, значимость моя невелика. Однако же у меня есть друзья.

— Я познакомилась сегодня с одним из них.

— И вы знаете, что этот человек из очень влиятельных в настоящее время.

— Вы можете воспользоваться этим влиянием и посодействовать бегству моего отца?

— Нет, я сохраню его для вас.

— А для моего отца?

— Для вашего отца у меня найдется другое средство.

— У вас есть другое средство! — воскликнула Соланж, схватив меня за руки и тревожно вглядываясь в мое лицо.

— Если я спасу вашего отца, сохраните ли вы добрую память обо мне?

— О, я буду вам признательна всю свою жизнь.

Она произнесла эти слова с восхитительным выражением этой будущей признательности. Затем, посмотрев на меня умоляющим взором, спросила:

— И вы этим удовлетворитесь?

— Да, — ответил я.

— Итак, я не ошиблась в вас, у вас благородное сердце. Благодарю вас от имени отца и от своего имени, и, если бы даже вам не удалось ничего сделать для меня в будущем, я буду признательна вам за прошлое.

— Когда мы увидимся, Соланж?

— А когда вам нужно увидеть меня?

— Завтра я надеюсь, что смогу сообщить вам кое-что приятное.

— Хорошо! Увидимся завтра.

— Где?

— Здесь, если угодно.

— Здесь, на улице?

— Боже мой! Вы видите, что это пока самое безопасное место. Вот уже полчаса как мы болтаем у этих дверей, и никто еще здесь не прошел.

— Отчего же мне не прийти к вам или почему вы не можете прийти ко мне?

— Потому что если вы придете ко мне, то вы скомпрометируете тех добрых людей, которые дали мне убежище, а если я пойду к вам, я скомпрометирую вас.

— Ну хорошо! Я возьму пропуск у одной моей дальней родственницы и передам его вам.

— Да, для того чтобы гильотинировать вашу родственницу, если меня случайно арестуют.

— Вы правы. Я принесу вам пропуск на имя Соланж.

— Чудесно! Вы увидите, скоро Соланж станет моим единственным, настоящим именем.

— В котором часу мы увидимся?

— В тот самый час, когда мы встретились сегодня. В десять часов, если угодно.

— Хорошо, в десять часов.

— А как мы встретимся?

— О, это нетрудно. В десять часов, без пяти минут, вы подойдете к двери, в десять часов я выйду.

— Итак, завтра в десять часов, милая Соланж?

— Завтра в десять часов, милый Альберт.

Я хотел поцеловать ее руку, она подставила лоб. На другой день вечером в половине десятого я был на той же улице. В три четверти десятого Соланж открыла дверь. Каждый из нас явился раньше назначенного времени. Я бросился к ней навстречу.

— Я вижу, у вас хорошие вести, — сказала она, улыбаясь.

— Отличные! Во-первых, вот вам пропуск.

— Во-первых, о моем отце!

И она оттолкнула пропуск.

— Ваш отец спасен, если он пожелает.

— Если он пожелает, говорите вы? А что он должен для этого сделать?

— Нужно, чтобы он доверился мне.

— Это уже сделано.

— Вы его видели?

— Да.

— Вы опять подвергали себя риску?

— А что же делать! Это необходимо, и да хранит меня бог!

— Вы все сказали вашему отцу?

— Я сказала ему, что вчера вы спасли мне жизнь и завтра, быть может, спасете жизнь ему.

— Завтра, да, именно завтра, если он пожелает, я его спасу.

— Каким образом? Скажите. Ну, говорите! Какой же чудной оказалась бы наша встреча, если бы все это удалось сделать!

— Только… — пробормотал я нерешительно.

— Ну?

— Вам нельзя будет ехать с ним.

— Я же вам сказала, что я решение на этот счет уже приняла.

— К тому же я уверен, что немного погодя смогу достать вам паспорт.