Александр Бруссуев - Радуга 1

— Поняла, товарищ Сухов.

— Благодарю за понимание, Александра Александровна.

Со временем пульт большого жидкокристаллического телевизора покрылся позорной пылью, Маша смотрела свой, сама Саша ограничивалась маленьким кухонным, соединенным с Blue-ray системой. Это, как выяснилось, не вызывало никаких неудобств, просто надо было слегка приспособиться к тому, что фон в квартире создает не буйнопомешанный Андрей Ваклахов, или говорящая голова из «Вестей», а Род Стюарт, к примеру, или даже Игги Поп.

Систематизация гадалок и колдунов дала интересный вывод: их было вовсе не такое огромное количество, как могло показаться из-за множественности объявлений. Пустые телефоны и мнимые адреса поэтапно выводил на одних и тех же людей, достаточно самоуверенных для лжи и довольно циничных для терзаний мук совести. Основная цель этих шарлатанствующих пророков была, конечно же, одна — улучшение благосостояния народа и граждан, в частности. Методы были самыми разнообразными. Например, убийство петухов и черных котят и заклинание какому-нибудь Мардуку. А еще растопыренные пальцы и жиденький дым от ароматических свечей с неизвестным наполнением. Люди, на свою беду залетевшие на такие огоньки, радостно теряли кровно нажитые денежные сбережения, но, что было самым прискорбным, они делились с колдунами информацией. Те же, в свою очередь, тайну исповеди из этого не делали и сразу же сливали новости сеанса какому-нибудь курирующему заведение мусору. И в итоге получалось, что тайн у населения от силовых структур делалось не так уж и много. Мусор мусору рознь, безусловно, но это все равно — мусор. А еще перепись населения. А еще ИНН.

Саша закручинилась в тщетной попытке отыскать что-нибудь серьезное, что-нибудь с непонятным для материалистов процессом. Нашла, конечно, и врачевателей, и колдуний, и ворожей, и поисковиков-лозоходцев. Но все они, будто сговорившись, не жили в больших городах, были весьма преклонного возраста и предпочитали не иметь дело с деньгами. К ним, конечно, в поисках контрафактного спирта, наведывались милиционеры, но дальше угроз и обещаний штрафов за найденную бутыль, ими же самими привезенную, дело не шло.

Пришлось признать факт недостаточной своей подготовки, раз ничего необычного ей выяснить не удавалось, и сесть за Библию. К своему удивлению она обнаружила, что не читала не только Ветхий Завет, но и Новый. Одолев все священное писание, Саша с интересом заметила за собой новое качество: на большинство людей она стала глядеть с тайной долей превосходства. Она прочла Библию, а они — нет.

Через некоторое время, наблюдая и анализируя людское поведение, получая информацию от коллег, продолжая изучать, в первую очередь, настоящую историю, она обнаружила чье-то воздействие на естественный процесс жития. Медленно, но неумолимо ход истории начинал трактоваться не совсем верно, точнее — совсем неверно. Истинные документы подменялись подделками, например, сомнительной достоверности Ипатьевская (Селивестровская) летопись становилась все более весомой. А настоящие раритетные бумаги и свитки незаметно уходили в небытие, едва только бывали обнаружены. Но потеря своей Истории — это потеря Веры. А Вера — это разменная монета Богов. Пока она незыблема, незыблема и жизнь.

Правда, подмененная ложью, вызывала только один вопрос: «Ну и что?» Какая разница, что было, главное — что есть сейчас. «Дуга» в меру своих скромных сил пыталась этому противостоять. Она не отвлекалась на дурной миф о «монгол-татарском иге», но откликалась на кудесников, измышлявших неведомую Веру в неведомых богов, принесенных монголами, да еще и татарами заодно. Попытка такая была, но оказалась вовремя пресечена. Разговоры и уговоры — это не метод. «Дуга» просто физически устранила серьезных и влиятельных «апостолов» новой религии, невзирая на поддержку этих персонажей некоторыми вполне государственными структурами. Как-то так получилось, что и Саша была вовлечена в финальную стадию операции. Приглашение поучаствовать непосредственно в активных действиях она восприняла на редкость спокойно, будто того и ждала. Несколько недель плотных тренировок — и она сделалась готовой поставить свою жизнь против другой, или других. Успех в том, что мир так и не узнал о зарождении новой религии был обязан и ей, скромной Саше Матросовой. С какой целью толстый индус из волюнтаристской Великобритании сунулся в Россию — осталось загадкой. Конечно, умел он многое, сподвижники к нему тянуться начали, как насекомые на свет, в деньгах, вроде бы, тоже стеснений не испытывал, но обломался. Погиб Параипан, невольник своей несостоявшейся мечты стать первым Сибирским богом. Только имя от него осталось (см. «Ин винас веритас» также), почему-то вызывающее ассоциации с полузабытым румынским боевиком про комиссара полиции Миклована.

А под конец зимы Саша вернулась из Сингапура. Дело было не самым простым, но, следует заметить, самым неприятным.

Удалось подобраться к некоей организации, воздействующей на отвлеченное от насущных проблем общества дело, именуемое скоростью исторического процесса. То тут, то там появлялись весьма одаренные личности, ловкими действиями подталкивающие некоторые события в сторону наибыстрейшего их свершения. Называли они себя Конкачами, Контролерами Качества, и делали, вроде бы, вполне достойные вещи: развелось бандитство — они его старательно выборочно отсеивали, проявились оборотни в погонах — опять «естественный отбор» и так далее. Только вот жили эти самые Конкачи недолго, сгорали, как тормозные колодки автомобиля в российском мегаполисе. И что самое поразительное — своим отстрелом, отловом, отбором они способствовали не улучшению качества жизни, как, наверно, подразумевалось, а самому безобразному хаосу. Происходило это вероятно от того, что не всякий человек может быть Судьей. Не тем, которые получают бешеную зарплату и смотрят на людей добрыми глазами доберманов, их-то как раз долго и старательно воспитывают. А тем, что вдруг получают возможность творить «справедливость», как они ее понимают. Изолируясь от обычных людей, но вынужденно общаясь до умопомрачения по производственной, так сказать, необходимости, в том числе и с очень неприятными субъектами, они теряют чувство Меры. В отличие от ментов, чьи профессиональные привычки полностью подменяют порядочность и доброту. Те, сбившись в коллективные попойки, радостно выплескивают друг другу свои «геройства», ощущая, в конце концов, себя одним из стаи. И живут, искренне уверовав в свою кастовую исключительность, обеспеченную сомнительными погонами на плечах. А жены их становятся «ментовками», а дети — «ментами». Тут уж и счастье возможно, когда есть единомышленники.