Александр Бруссуев - Радуга 2

— Так это не Украина? — совсем по-русски обратилась она к- Шурику.

— Вот и хорошо, что Вы начинаете понимать, — ответил- он.

— Так мне что делать-то? Я ж только что была на работе на- улице Вильной, что во Львове?

Шурик, не очень доверяя словам девушки, пытался что-нибудь сказать: чтоб прекратила свой спектакль, чтоб остановили «скрытую камеру», чтоб не мешала, в конце концов. Но передумал, уж больно обескуражено та выглядела. Если она действительно со Львова, как здесь оказалась? Опоили и вывезли? Зачем?

— Есть кто знакомые в Петербурге? — спросил он, но- наткнувшись на ответный взгляд, добавил. — В России?

Та призадумалась, но отвечать не спешила, не доверяла.

Шурик достал свой телефон и протянул девушке:

— Можешь позвонить в свой Львов, так уж и быть. — Когда былая официантка принялась поспешно попадать пальцами в кнопки номера, он продолжил:

— Вообще-то я не очень уважаю продавцов. Они — как- связисты по меткому выражению моего шефа. А связисты — это те, кто получают деньги за непредоставленные услуги. Продают возможность, так сказать, а не конечный результат. Заплатил в ЖКХ, а они, бац — и отключили воду. На четыре с половиной дня. Без перерасчета. Внес деньги на телефон, а с него и дозвониться никуда нельзя — в трубке сплошная подлость и хрюканье. И аппарат вроде бы исправный, а вот линия перегружена или вообще оборвана. Деньги обратно никто не вернет. В банке за любое телодвижение — плати, товарисч! Про продавцов и говорить нечего. Поди попробуй вернуть деньги за втюханную тебе лажу. Вот и получается, что связисты — это обособленная по складу характера группа людей, объединенная работой в сфере предоставления услуг. И «связисты» — самая безобидная общность человеческого распада.

Девушка, уже несколько раз набиравшая свои заветные цифры и вслушивающаяся после этого в трубку, всплеснула в отчаянье руками:

— Та! Не получается! — Шурик, приняв телефон, попробовал сам вызвонить продиктованный номер, но безуспешно: вместо гудков всегда получался сигнал «занято». Тогда он попробовал позвонить домой — тот же самый результат. Занято. Аполлинарий тоже не откликался. Не откликались даже сервисные номера равнодушного «Мегафона», будущее которого зависело от нас. Ни Билайн, ни Теле 2 изменения в картину не внесли. Даже рабочая трубка с независимым мировым покрытием отказывалась от общения. Все номера стали внезапно занятыми.

Подошла администратор с заказом, взглянула на выложенные на столе «симки».

— Что-то случилось? — Да вот, беда какая: сигнал есть, заряда батареи- достаточно, деньги на счету имеются, иначе бы телефон не регистрировался в сети. Все в порядке — дозвониться невозможно. Занято.

Администратор достала свой «Самсунг» и отошла с ним к окну. Пока Шурик ел, она все пыталась куда-то дозвониться. Наверно, тоже безуспешно, потому что на ее лице появилось смесь выражения досады с отчаяньем. Наконец, прекратив бороться, она пошла в недра своего кафе:

— Попробую по стационарному, или еще по Скайпу. — Шурик кивнул, псевдоофициантка села за соседний столик и опустила голову на руки.

Еда была, где требовалось, горячей, где требовалось — соленой. Но вкус почему-то изменился. Шурик, старательно доев, пришел к выводу: что курица, что салат, что хлеб, и даже кофе — сделались ужасно постными. Никакой специфики, будто рецепторы отказали. Словно пластмассу поел

— Ничего не получается, — сообщила вернувшаяся- администратор. — Интернет вообще умер. Телефонная станция тоже, то есть постоянно дает «занято». Наверно, что-то произошло.

— Да вы телевизор включите, — предложил Шурик. — Сразу- ясно станет, террористы ли, или глобальные технические неполадки.

— Ага, по телевизору обязательно всю правду расскажут, — криво усмехнулась администратор, однако щелкнула кнопкой на пульте.

Засветился экраном первый канал. Может быть, конечно, его стоило называть «Первым новостным каналом», но то, что он выдавал на всеобщее обозрение, было, по меньшей мере, странным. В каком-то строгом помещении, может быть, даже в студии, бесновались гномы. Они выпячивали друг перед другом свои чахлые груди с топорщившимися большими узлами галстуков, дули щеки и пучили глаза. Потом они хватались друг у друга за лацканы пиджаков и кубарем валялись по полу. Было непонятно их количество: то ли два, то ли три, то ли больше. Иногда блестели погоны. Гномы временами начинали блеять на все голоса. Вполне вероятно, что они пытались сказать что-то важное, но выходило плохо. Просто никто не знал гномьего языка. Или гномы не знали человечьего.

— Это что за пьяные выходки? — огорчилась- администратор.

— Мы сошли с ума? — добавила девушка из Львова. — Знаете, мне так кажется, что нам всем нужно разбегаться- по домам, — предложил Шурик.

Администратор согласно кивнула, а украинка заплакала.

Ивану было как-то очень неудобно лежать. Он даже натружено захрипел, пытаясь перевернуться на спину. Но и это сделать не удалось — рюкзак мешал, а также что-то, удерживающее его. Это что-то было тяжелым, громоздким и потрескивало при шевелении, как шкаф.

Ваня осторожно освободил от лямки одну руку и попытался пощупать ею сбоку и перед собой. Это сделать удалось, пальцы наткнулись на что-то, донельзя напоминающее книгу в твердом переплете. Перед головой свободного пространства не имелось вообще, зато ногами можно было осторожно двигать из стороны в сторону.

Этим Иван и занялся, спустя некоторое время попытавшись попятиться. Успешно попытался. Что-то сверху заскрипело и опять придавило, но уже чуть легче. Он воодушевился экспериментом и начал активно выбираться из этого тесного замкнутого пространства. Наконец, ноги ощутили оперативный простор. Извернувшись в последний раз, ему удалось вдохнуть полной грудью, обнаруживая себя всему белому свету. Рюкзак, конечно, остался сорванным где-то под этой темной громадой.

Очень все это удивительно: только отошел от подъезда родного дома, который располагался не где-нибудь, а в стольном городе Петрозаводск, и сразу оказался под большущим книжным шкафом. Иван до сих пор держал в руке выхваченную наугад книгу. И была она, как ни странно Федором Михайловичем Достоевским, «Бесы». На расстоянии двух метров от шкафа упирался в небо Александрийский столп. Это город на Неве, это — Санкт-Петербург.

Но почему здесь? И зачем под шкафом? Иван огляделся и обнаружил еще несколько человек, выглядевших очень удрученными. Площадь была какой-то неопрятной: несколько неестественно расположенных автомобилей, поваленные биологические туалеты, маленькая моторная лодка с названием «Opossum» и еще некоторые предметы совсем загадочного назначения, явно лишние перед величественным Эрмитажем.