Александр Бруссуев - Радуга 2

Пока не видишь опасности, в нее, зачастую, и не веришь. Какой, нахрен, реликтовый лес, если секунду назад автобус спокойно ехал по заранее утвержденному маршруту?

Первым позыв к действию выказал один из шоферов-близнецов, обслуживающих этот рейс. Он попытался покрутить стартером, чтоб завести двигатель. Аккумуляторы прилежно вращали кривошипно-шатунный механизм со всем сопутствующим оборудованием, но зажигание отсутствовало. То ли искра убежала в колесо, то ли куда-то делось все топливо.

Судя по звукам со всех сторон, прочие автомобилисты так же безуспешно пытались завестись. Автобусник громко и картаво выругался матом. Его брат-близнец откликнулся сразу же, обозвав нехорошими словами всех жителей ленинградской области, республики Карелии и прилегающих к ним территорий. У него в речи также присутствовал элемент картавости. Что поделаешь — наследственность.

Бензин, конечно же, был — датчик убежденно показывал полный бак, искра тоже не могла сама по себе у всех машин разом уйти в землю. Что-то изменилось гораздо монументальней, может быть, физические законы. Неспроста же вокруг прежней ровной и неперекореженной дороги стеной вознеслись заросли. Но об этом думать не хотелось, да и не моглось, вообще-то.

«Темный лес поднялся до небес. И от солнца создал лес завесу, от вопросов скрыл ответы лес», — сквозь зубы пропел, скорее, даже — очень тихо продекламировал, Шура.

— Это кто у нас такой умный? — взвился, вдруг, тот из- близнецов, что в настоящий момент не был за баранкой. — Это что за сволочь сейчас пасть свою поганую открыла?

Шура, конечно, готов был откликнуться на вопрос о самом умном, но вот признавать себя «сволочью» с прочими производными он не собирался. Он, в меру своего стесненного креслами пространства, начал энергично шевелить пальцами на руках, крутя одновременно кисти в разнообразных направлениях. Потом принялся вращать взад-вперед головой и попеременно поднимать и опускать плечи. Сосед взглянул на него искоса, как на болезного, но ничего не сказал.

Прочие пассажиры тоже пришли в движение. Крики шоферов приоткрыли какой-то шлюз, поименованный, наверно, «свободой слова».

— Да что же это делается? — вскрикнула тетенька с высокой- прической. Волосы были уложены весьма интересно, а сама она непонятным образом очень напоминала завпроизводством одного из молокозаводов, или какого-нибудь районного начальника Роспотребнадзора. Наверно, по телевизору таких показывали.

— Когда мы приедем в Петрозаводск? — прерывающимся- голосом, то ли от возмущения, то ли от страха, громко сказала, приподнявшись с места и оглядывая весь салон, девушка под сорок, вся затянутая в джинсу. — У меня финская делегация приезжает.

— А мне в Пашу надо! — закричал дядька с седым коком на- черных бровях. — Шеф, довези до Паши, а там стой, хоть застойся.

Конечно, если бы «Паша» было вовсе не географическое название, а, скажем, имя собственное, то смысл был бы непонятен большинству пассажиров.

— Да мы же деньги за билеты заплатили! — возмущенно- произнесла напомаженная дама, то ли продавщица сапог, то ли врач-педиатр.

— Всем заткнуться! — заорал шофер, умудряясь даже в этих- двух словах обнаружить картавость. — Сейчас высажу всех к чертям собачьим!

Брат его заорал, используя слова не для печати, но тоже очень громко. Одновременно с криками он передвигался по проходу, двигаясь то правым, то левым боком.

— Деньги они заплатили! — возмущался он. — Да этих ваших- денег хватит только на то, чтобы в кресле посидеть пару минут! А нам кто заплатит, что возим таких уродов? Нет, точно, надо высадить всех к такой-то матери!

С последним словом брат-близнец шофера оказался прямо перед Сусловым, который к тому времени закончил разминку рук, плеч и головы.

— Ты, умник, а ну пошли со мной! — сказал запасной- водитель.

Шура не удивился. Он понял, что этот неприятный мужик движется по проходу именно к нему. Он был почему-то уверен, что вряд ли удастся избежать конфликта, втайне от себя даже надеясь на него. За двадцать с лишним лет поездок на этом маршруте Шура накопил в себе столько злости на этих «хозяев дорог», что невольно радовался возможности повеселиться совместно с одним из ярких представителей ненавистного клана.

Слова, обращенные к нему, он пропустил мимо ушей: незачем реагировать на недоброжелателя. Проще его игнорировать и поступать так, как считаешь нужным в данный момент.

— А ну — встал! — подбадривал себя запасной шофер, — получая заряд мужества в кратности от децибел, им производимым.

— Таксист, что ли? — поинтересовался Шура, однако не- двигаясь с места.

— Чего, умник, самый смелый? — По большому счету причина для конфликта отсутствовала напрочь: Суслов не ругался, не лез драться ни на кого, вообще никак себя не проявлял. За исключением одного — ему очень хотелось, чтобы эти наглые шоферюги дали ему повод вернуть долг за многие разы унижений. «Потерплю, только бы в автобус взяли. Промолчу, только бы по дороге не высадили». Не единожды приходилось говорить самому себе эти слова. Теперь ему страстно желалось обратного. И приземленные парни, «хозяева дороги», что-то почувствовали. Так собаки чувствуют чужой страх, или, наоборот, чужую агрессию.

Подошедший практически вплотную, водитель некрасиво перекосил лицо и дернул Шуру за воротник на себя. Типа, с места вытаскивал.

Перекошенные лица никогда не бывают красивыми. Если от злости — то выглядят страшно и не по-человечески. Если от страсти — то, положив руку на сердце и отвернувшись от зеркала, довольно почему-то глупо, хотя и вполне мило. Шофер к Суслову никакой страсти, даже самой тайной не питал.

Он преобразился в одержимого бешенством хорька или суслика: прокуренные зубы оголились, щеки задрались так, что глаза сделались щелочками. Но длилось это всего несколько мгновений, далее последовательно отобразилось удивление, а потом — боль.

Шура не стал упорствовать, когда его дернула за воротник чья-то волосатая лапа. Он, нисколько не сопротивляясь, подался на возмущенного водителя. Подлокотник пассажирского кресла был заблаговременно убран, поэтому ничто не препятствовало свободному и быстрому движению.

А вот на противоположном ряду подлокотники никто не убирал. Шофер, не испытывая ожидаемого противодействия, подался назад, запутался ногами и совершенно по-плебейски упал. Но упал не в проход, а на кресло в соседнем ряду, чуть ближе к выходу.

— Ауй-ауй-ауй, — совсем по-мальчишески завыл «хозяин- дороги». Со всего маху приложиться спиной об узкое перильце — это действительно крайне чувствительно для внутренних органов.

Шура перешагнул через корчившегося человека и направился к выходу. Все, поездка домой закончилась. Поезд дальше не идет, просьба освободить вагоны. Прочие пассажиры притихли. Причитал в грязи водитель, его брат-близнец, пока еще не додумавшись выбраться из-за руля, но созерцавший неожиданное падение своего родственника, грязно ругался, обращаясь преимущественно к зеркалу заднего вида.