Френк Слотер - Дьявольская игра

— Я ничего не помню, Майк, с того времени, как готовила завтрак у себя дома перед тем, как отправиться в лабораторию в Рандалу для работы над статьей.

— Это было ВЧЕРА утром, — сказал он ей, — когда отец Джулиан обнаружил после ленча у себя дома записку о том, что вы звонили ему и отменили процедуру изгнания…

— Я ничего не отменяла!

— Я знаю, что вы это не делали, — заверил он. — Когда Рандал сообщил мне, что, вопреки договоренности, вы не пришли к нему вчера во второй половине дня, я сложил два и два вместе и понял, что Лин опять доминирует…

Жанет поежилась:

— Я больше не могу ее останавливать, Майк. Она делает, что хочет, вернее, заставляет мое тело делать это. — Внезапно ее глаза удивленно расширились: — Значит, она… вы?..

— Мы, — сказал он. — Неужели вы не помните ничего, что произошло этой ночью?

Она отрицательно покачала головой:

— Ничего… только сон о том, что мы были вместе где-то.

— И занимались любовью?

— Да.

— Боюсь, это был не только сон. — И он рассказал ей, как Лин подсыпала наркотик в вино, потом разбудила его с помощью инъекции сильного стимулятора.

— Вы говорите, что у нее была здесь какая-то встреча? — спросила Жанет.

— Да, здесь было около десяти человек, которых я никогда раньше не видел или просто не помню.

— Лин готовит что-то ужасное, Майк. Ее это не беспокоит, потому что, если меня убьют или посадят в тюрьму, она просто перейдет в другое тело. А я ничего не могу сделать.

— Зато мне кажется, я могу кое-что сделать, — сказал он и обнял ее.

— Не говори мне ничего. Она прочтет все по моим мыслям и остановит тебя. — Жанет прижалась к нему. — Я боюсь, Майк, ужасно боюсь.

— Оставь все мне.

— Она тебя тоже уничтожит, если ты станешь на ее пути. — Похоже, она не заметила, что легкое одеяло, которое разделяло их нагие тела, теперь упало, и Майк очень остро почувствовал, какую красоту держит в своих руках.

— Ты доверила мне собрать тебя в единое целое, теперь позволь мне сделать тебя целостной натурой, — сказал он, пытаясь найти ее губы.

— Ты моя единственная надежда, Майк! Люби меня. Не дай ей уничтожить меня.

Жанет не сразу ответила на его поцелуй из-за страха и возбуждения, переполнявших ее. Но потом, когда его руки, двигаясь по ее неприкрытой плоти, прижали ее к нему, ее губы приоткрылись навстречу его губам, и Майк почувствовал, как ее тело начало изгибаться, повинуясь древнему, как само время, инстинкту. Это было сладостное единение, наполненное страстью, и когда наконец финальный экстаз окутал их обоих на какое-то время, Майк понял, что все это имело для него гораздо большее значение, чем все то, что он испытал прошедшей ночью с таинственным созданием, которое называло себя Лин.

Когда они проснулись, было около часа.

— Я так голодна, что могу съесть даже жареную собаку, дорогой, — сказала счастливая Жанет, направляясь в душ. Обнаженная богиня невероятной красоты.

— Поспеши, а то я сейчас присоединюсь к тебе, — бросил ей вдогонку Майк, — и если ты не знаешь, что это означает.

— Не рассказывай мне, пожалуйста, и пожалей меня, — ответила Жанет. — В конце концов, репродуктивная система женщины не может вынести такую нагрузку в течение двенадцати часов.

— Тебе всю жизнь придется этим заниматься, — улыбнулся Майк. — А сейчас бифштекс с яичницей тебя устроит? Ресторан у Головы Индейца специализируется на них по воскресеньям.

— Звучит заманчиво. Брось штаны и рубашку, которые носила эта распутница, в шкаф для стирки. Кто первый соберется, заслужит поцелуй.

— Вызов принят, — сказал он, но когда, переодевшись после душа, Майк вошел в комнату, она уже ждала его в легком летнем платье с шарфом, повязанным на голове.

— Ты проиграл, и не беспокойся относительно поцелуя, — сказала ему она. — После того как, пользуясь моим возбуждением, сегодня утром ты овладел мной, я тебе больше не доверяю.

— Сделай одолжение и не превращайся опять в Лин, пока я не закончу свой завтрак. Боюсь, что мои возможности еще не возобновятся.

— Ты справишься, я не сомневаюсь. Что меня больше всего беспокоит, так это то, что мне, вероятно, придется выйти замуж за самого сексуального мужчину в мире.

— Ты никогда этого не узнаешь, если не попробуешь, — сказал он и включил зажигание, — а у меня сложилось впечатление, что у тебя как раз все получится. Я могу утверждать это на основе собственного опыта.

Они вернулись в обезлюдевший Вашингтон на закате солнца.

— Только, пожалуйста, не проси разрешения войти, Майк, — сказала Жанет, когда он остановил машину перед ее домом и ее собственной машиной. — Я оставлю тебя здесь, а мне сейчас нужно крепко подумать, а не заниматься любовью, даже с тобой.

— Я понимаю, — сказал Майк, — только обязательно позвони сегодня вечером отцу Джулиану. Он должен знать, что с тобой все в порядке перед завтрашним днем.

— Я сделаю это сразу же, как только поднимусь к себе, — пообещала она, — поверь мне, дорогой, как и тебе, мне тоже очень хочется поскорее пройти эту процедуру изгнания.

— Завтра вечером около семи часов я заеду за тобой, и мы поедем куда-нибудь обедать, — сказал он. — Извини, но вечер во вторник у меня занят, у меня встреча с коллегами.

— Давай лучше пообедаем вместе в среду вечером, — предложила она, — завтра вечером и, возможно, во вторник тоже я буду заниматься подготовкой окончательного варианта статьи для журнала, поскольку я не занималась этим в воскресенье.

По дороге домой Майк вытащил из кармана своей рубашки скомканный клочок бумаги, который выпал из блузки Лин, брошенной ею в тот вечер. Он нашел его, убирая белье в шкаф для стирки. У него не было времени изучить эту бумажку раньше. Но теперь, поставив машину в гараж под домом и выключив мотор, Майк расправил скомканный листок на капоте.

Тщательно изучив его, Майк так же как и в первый раз, когда бегло взглянул на него, подняв с пола, смог прочитать слова, но не понял, что они означают.

«День Д… Втор 10 утр.» — было написано знакомым почерком, который он впервые увидел на документе с согласием на операцию маммопластики, сделанную Жанет, или, по крайней мере, ка ее теле. Ниже следовала дата, но она была стерта, и Майк не смог ее разобрать, а потом слова: «Расстояние пятнадцать миль».

По-видимому, Лин использовала этот клочок бумаги для своих пометок и потом сунула его в себе в карман, возможно, в ту ночь после совещания в большой комнате, которое Майк мельком видел в зеркале, когда пробирался из ванной обратно к себе в кровать. Он опять вспомнил мужской голос, произнесший слова «пятнадцать миль». Он был до боли знаковый, но Майк никак не мог определить, кому он принадлежит.

Когда неделю назад они ездили обедать в Аннаполис, Жанет сказала, он вспомнил это сейчас, что Лин определенно готовит какое-то преступление, и этот клочок бумаги с загадочными записями вполне может оказаться ключом к загадке. Однако, кроме того, что что-то может произойти в десять часов утра во вторник, Майк больше ничего не понял.