Алексей Костарев - Жопа

— И что мы здесь будем делать? — спросила Ника, и Сталкер с удивлением обнаружил, что впервые слышит от неё что-либо, произнесённое в будущем времени и множественном числе.

— Здесь мы будем жить долго и счастливо и умрём в один день, — усмехнувшись, ответил он.

Жить в Гниловке до глубокой старости Сталкер не собирался, о чём свидетельствовало содержимое его чемодана, забитого множеством интересных вещей. Там лежали и кассеты с рабочими материалами будущего фильма, и компакт-диски с шумами, музыкой и всем прочим, что Сталкер насобирал для аудиотрека, и, конечно, папка со сценарием. Оставшееся место заполняли «галогенки», складной штатив, фотоаппарат, камера, кое-что из одежды, бутылка водки и — обрезок мягкого кабеля из дядивасиного хозяйства, которым Сталкер решил заменить упомянутый в сценарии телефонный шнур, сочтя последний слишком тонким. Если бы Ника перестаралась, тогда тонкий шнур был бы гарантированной смертью. Притом, болезненной.

«Значит, так», — планировал Сталкер. — «Отснимем последние эпизоды, заодно дождёмся, когда утихнет шум. Потом я смонтирую всё на Лёвкином компьютере. Озвучим вдвоём с Никой. Хорошо бы ещё найти гнусавого хмыря — вроде того, что переводил импортные „видики“. Ну, да это уж роскошь».

Что им двигало — простое упрямство? Комплекс «сверхчеловека», готового шествовать к цели по трупам? Или сумасшедшее желание прогуляться по самому краю Бездны, встретиться взглядом с липким взглядом Кошмара, заглянуть в глаза Страху? Поиграть, как с огнём, с Безумием? А, может, всё вместе?

Сталкер не знал. Но «Жопа» должна была быть закончена. Карфаген должен был быть разрушен. Аве, Цезарь, идущие в дурдом приветствуют тебя! И их сопровождает С мерть…

Несколько часов назад он увидел себя в зеркале заднего вида… — и не узнал. Нет, не так сильно он изменился — разве что, немного устал и осунулся. Не в этом дело. Переменился взгляд. Изменились глаза. Сталкер внезапно понял, что они стали такими же, как у Ники — устремлёнными то ли внутрь, то ли куда-то вдаль, за грань восприятия, за грань всех оценочных категорий, за пределы реального, за микронной толщины демаркационную линию, отделяющую Разум от Сумасшествия. На ту сторону Добра и Зла.

Наверное, это действительно заразно…

…Дорогу преградила колоссальная лужа, не вызывавшая, впрочем, ассоциаций с Байкалом, ибо плававший в луже одинокий сапог делал её более похожей на озеро Лох-Несс. На двух берегах сего водоёма имелись домики, имевшие палисадники и калитки. Возле каждой калитки имелась лавка, а на лавке имелась бабка. Бабка с правого берега лузгала семечки, а бабка с левого — читала пожелтевшую газету. Сталкер почувствовал себя Куком, увидевшим аборигенов.

— Хиппи, — тоном коллегии присяжных вынесла вердикт правобережная бабка, выпустив в сторону Ники и Сталкера предупредительную очередь семечной шелухи. — Видать, им в городе тесно стало.

— Хиппи — тоже люди, — вступилась за путников бабка с газетой. — Они, правда, коноплю курят и сношаются друг с другом без кондомов, зато не безобразят, как поселковые.

Сталкер тотчас сообразил, какая из аборигенок может оказаться представительницей мирного племени, и двинулся по узкой кромке левого берега.

— Добрый вечер, бабуля! — приветствовал он. — Не подскажете, где здесь дом продаётся?

— Ты что, парнишка, — американец, что ли? — удивилась бабуля. — Ничё у нас не продаётся, давно уж!

— Как же так? — обалдело спросил Сталкер. — Я сам в газете объявление видел!

— В газетах ещё и не такое пишут, — ответила бабка, ткнув в лежащее на её коленях печатное издание. Сталкер присмотрелся — издание оказалось номером «СПИД-инфо» от какого-то там мая прошлого года.

— Вот оно как! Выходит, зря мы в такую даль ехали?

— Почему — зря? Вы, ребятки, поселиться у нас хотели?

— Хотели…

— Ну и селитесь себе на здоровье. В любую пустую хибару, какая приглянется.

— А как же хозяева? — усомнился Сталкер.

— Нету хозяев. Кто поумирал, кто уехал — одни мы, старики, остались. Так что, селитесь. Ежели руки есть, что надо — почините. Курей заведёте, а то и коровёнку.

— Пожгут, — проскрипела со своего берега вторая бабка. — Накурятся — и пожгут.

— А, может, Семёновна, и не пожгут, — снова вступилась первая. — Ты-то почём знаешь? Привыкла всех под один горшок стричь! Ты, парнишка, её не слушай, — обратилась она к Сталкеру. — Она уже семьдесят лет ворчит. Как родилась — с тех пор и ворчит. А ежели кто чего спросит, говори — Баба Клава разрешила.

И тут на Сталкера накатило предчувствие катастрофы. Деревня-то выморочная, практически брошенная… А что, если?..

— Баба Клава, — тихо позвал он. — А электричество у вас здесь есть?

— Точно — американец, — хмыкнула Баба Клава. — Электричество ему подавай!

Сталкеровское сердце оборвалось и полетело прямо в желудок. Жить без электричества можно, а снимать — нет. Второе для Сталкера было важнее.

— Что — отключили?!

— Да его и не включали никогда. Генератор-то стоит, вот только бензину нету.

Сердце вернулось на нормальное место и заработало — правда, с перебоями. «Так ведь инфаркт получить можно», — подумал Сталкер.

— А если я достану бензин? — с надеждой спросил он, вспомнив, что километров за пять до своротки видел заправку.

— Это ты к Митричу сходи, генератор — его епархия. Но сейчас не ходи — он уже пьяный. С утра сходишь.

Приступить к съёмкам удалось только через два месяца — именно столько времени заняло решение самых насущных проблем. Могло бы занять и больше, не окажись у Митрича грузового мотороллера, в баке которого даже что-то плескалось. Правда, плескавшегося до заправки не хватило, поэтому добрую треть пути мотороллер пришлось толкать. Толкал, в основном, Сталкер, а Митрич бегал вокруг и распоряжался. Сталкер же пришёл к выводу, что за последнее время неплохо освоил профессию ломовой лошади.

Следующим этапом стал продолжительный половой акт с генератором. Пациент оказался скорее мёртв, чем жив, и процесс его восстановления походил на обряд оживления трупа, с каким не справился бы ни тибетский колдун, ни служитель культа Вуду. В результате многодневных усилий Митрича и Сталкера на свет появился генератороподобный зомби. Естественно, как зомби он и работал.

Убедившись, что в Гниловке они застряли надолго, Сталкер занялся починкой крыши и заготовкой дров, на что ушло ещё три недели. Тем временем бензин опять закончился, и пришлось снова ехать на заправку. На сей раз топливо иссякло на полдороги. Ещё одну поездку Сталкер совершил в ближайший пункт, могущий считаться населённым, — посёлок Быково, где основательно опустошил местный магазин и, соответственно, свой карман, наполнив кузов мотороллера съестными припасами и куревом. Среди припасов занял почётное место мешок сахара — подарок для Бабы Клавы. Баба Клава потихоньку гнала самогон, к большому удовольствию своему и односельчан. Правобережная бабка Семёновна самогона не гнала, и это наводило на мысль, что занятие самогоноварением способствует повышению эмоционального тонуса и улучшает характер.