Герберт Асбери - Дьявол Фей-Линя

— Да, — согласился Конрой. — Изгнать его необходимо как можно скорее.

— Совершенно верно, — сказал я. — В давние времена, как и ныне, священники освобождали одержимого злым духом, изгоняя духа. Известны случаи, когда одержимому удавалось освободиться благодаря неслыханному акту благочестия, совершенному им или его близким родственником. В других случаях к одержимому дьяволом приводили человека, одержимого добрым духом, и в сражении духов добрый всегда одерживал победу. Возможно, нам и не понадобится прибегать к экзорцизму. У меня есть план, Томми, но мне пока не хотелось бы его раскрывать. Средство отчаянное, но если оно останется последней нашей надеждой, придется попробовать.

Следующий вечер мы с инспектором Конроем провели в читальном зале Публичной библиотеки. Мы погружались в забытую мудрость древних, лихорадочно изыскивая способ борьбы с жутким чудовищем, которое так внезапно восстало из могильной тьмы и едва не свело нас с ума своими необъяснимыми загадками. Мы просматривали том за томом, и из писаний давно умерших и исчезнувших народов узнали, что во всех цивилизациях известны были мертвые, возвращавшиеся с того света, чтобы творить свои ужасные дела. Неисчислимы были и методы борьбы с ними, но ни один не подходил к занимавшему нас случаю, и мы почерпнули мало полезного из книг.

Уже после одиннадцати мы вышли из библиотеки и сели в автомобиль инспектора — пользуясь своей должностью в полицейском департаменте, он поставил машину с той стороны здания, что выходила на Пятую авеню. Мы отправились ко мне. В доме у меня дежурил детектив, которому было поручено немедленно оповестить нас, если позвонит Дороти Кроуфорд; другой детектив, получивший такие же инструкции, дежурил в кабинете Конроя в департаменте полиции. До сих пор ни они, ни люди, наблюдавшие за домом девушки, с нами не связывались.

Конрой быстро повел автомобиль по Пятой авеню. На Двадцатой улице он повернул на восток и доехал до угла Грамерси-Парка, остановив машину за полквартала до моего дома. Было без четверти двенадцать; вероятно, нам следовало бы поспешить, чтобы узнать у детектива, не получал ли он каких-либо известий за то время, что мы провели в пути. Но вместо этого мы сидели в автомобиле и праздно болтали. Старомодные дома, окружавшие парк, призрачно мерцали в сумрачном свете, лунные лучи играли в свои шаловливые игры с тенями деревьев и угасали в виноградных лозах и ветвях плюща, обвивавших боковые стены и фасады домов.

Мы просидели в машине не больше пяти минут, когда у меня появилось необъяснимое чувство беспокойства; я был практически уверен, что все идет не так и что где-то рядом вот-вот произойдет нечто страшное. Я словно ощущал, не слыша, чей-то зов. Я бросил взгляд на Конроя. Было понятно, что он испытывает то же странное чувство. Инспектор оглядывался вокруг, пристально всматривался в темноту парка и затем беспокойно переводил глаза на фасады старинных зданий. Но ничего необычного, как видно, он не заметил.

— Что происходит? — спросил я.

— Не знаю, — ответил он, — но мне кажется, будто что-то здесь не так.

— У меня такое же чувство! — сказал я. — Что-то… нечто…

— Зловещее! — договорил он за меня.

— Да. Злое и гнетущее. Я чувствую, что должно случиться нечто ужасное.

— Ну что ж, — сказал Конрой, — я ничего не слышал, и не заметил никаких… Господи, Джерри! Смотри!

Он выскочил из автомобиля, махнув рукой в направлении парка.

Там мы увидели женщину. Она появилась неожиданно, со стороны Четвертой авеню. Женщина бежала, заливаясь слезами; я слышал ее всхлипывания. Шляпки на ней не было, ветер раздувал полы ее расстегнутого пальто, пока она мчалась, роняя слезы, вдоль парковой ограды. Когда она поравнялась с фонарем, мы смогли разглядеть ее лицо.

— Томми! — воскликнул я. — Это Дороти Кроуфорд!

Инспектор Конрой мгновенно бросился вдогонку за девушкой.

— За мной, Джерри! — крикнул он.

На бегу Конрой свистнул в полицейский свисток. Издалека, с Третьей авеню, донесся ответный свисток, затем стук дубинки о мостовую и тяжелый топот бегущего к нам полицейского.

Мы подбежали прямо к старому особняку на противоположной стороне парка. Дороти Кроуфорд опередила нас. Мы слышали, как она стучала в дверь и требовала, чтобы ее впустили.

— Чей это дом, Джерри? — задыхаясь от бега, спросил Конрой. — Случайно не знаешь?

— Да, конечно, — ответил я. — Здесь живет старик Дигер. Джером Дигер, собиратель предметов искусства.

Мы слышали, что в доме кто-то спускается по лестнице, шаркая ногами по ступеням, и приближается к двери. Мы подбежали к девушке.

Конрой схватил ее за руку.

— Мисс Кроуфорд! — вскричал он. — Что случилось? Что вы делаете здесь?

Девушка обернулась к нам, и мы снова увидели отвратительные черты Сильвио: заостренные уши, жестокий рот и острые зубы, выбивавшие дробь и жаждавшие крови. Однако глаза ее оставались прежними, и я понял, что чудовище, которое преследовало ее и использовало несчастную в своих нечестивых целях, еще не полностью завладело ею.

Она задрожала и вцепилась в руку инспектора Конроя.

— Скорее! — закричала она. — Мы должны попасть в дом!

— Но в чем дело? — воскликнул инспектор. — Что случилось?

— Они его убивают! — крикнула девушка. — Мы должны попасть в этот дом!

Шаркающие шаги зазвучали громче, и кто-то внутри дома стал возиться с дверным замком.

— О Боже! — вдруг закричала Дороти Кроуфорд. — Смотрите!

Она указала вверх. Свет в окне второго этажа погас — но не исчез внезапно, как бывает, когда поворачивают выключатель, а угас постепенно, словно огонь, задыхающийся от недостатка кислорода. Не успела пасть темнота, как из окна вырвался изжелта-зеленый световой луч, усыпанный грязноватыми пятнами. С оконной рамы свесилась, глядя на нас злобными глазами, в которых блестели и переливались багровые искры, голова чудовищного черного козла, окруженная желтоватым сиянием.

Но мгновение спустя видение исчезло, и мы услышали где-то в темноте тихое шипение, подобное тому, какое издает змея, готовясь ужалить.

Дороти Кроуфорд застонала и без сил опустилась на крыльцо у наших ног. Инспектор Конрой вскрикнул и принялся нетерпеливо барабанить в дверь. Мы снова услышали, как кто-то возится с запорами и открывает засов, и в это мгновение из комнаты наверху донесся ужасающий крик. Резкий и неописуемо пронзительный вопль длился лишь секунду и перешел в жуткие захлебывающиеся вздохи. Мне доводилось слышать, как такие звуки издавал умиравший в страшных муках солдат, у которого была отстрелена челюсть.