Сергей Пономаренко - Колдовской круг

— Я видела этого Папу, и мне кажется, он не заслуживает тех дифирамбов, которые ты ему пропел. К тому же вы хотели дать ему возможность завладеть духом Арбателя-Аттилы!

— Мы же не атомную бомбу собирались ему вручить! — Энерджи вновь рассмеялся. — Владение этой магической силой позволило бы Папе Иоанну внедрить в жизнь замечательные проекты, ускорило бы прогресс. А то, что он был не пай-мальчиком, не главное. Царь Петр I тоже не был пай-мальчиком, как и гетман Богдан Хмельницкий, и уж тем более гетман Мазепа. Оценивать их роль в мировой истории надо по тому, что они сделали позитивного, а не копаться в их грязном белье. Вот ты считаешь, что твои шефы из Шамбалы несут добро и справедливость. Но ведь методы и у нас, и у вас одни и те же. Как ни странно, мне тебя жаль, Иванна.

— Пожалел волк кобылу, оставил хвост и гриву.

— Нет, правда. Ведь ты заложница чужой воли, как и Гоша, и другие эмиссары. Вас отбирают из тех, кто отчаялся, потерпел фиаско в любви. Вы, по сути, несчастные люди. Одиночество — вот ваша награда.

— Выходит, эмиссаром может стать только отчаявшийся человек?

— Или готовый пожертвовать своей жизнью ради великой цели, — усмехнулся энерджи.

— Но разве я была отчаявшейся?!

— Тебе лучше знать.

Воспоминания о недавнем прошлом нахлынули на меня. Я, амбициозная, не без таланта, журналистка, оказалась без любимой работы, стала помощником депутата, вынуждена была выполнять неинтересную и нудную работу. Негативное отношение к ней незаметно распространилось и на Егора, устроившего меня на это место. Он успешный журналист-международник, а мне была уготована роль жены, всегда остающейся в его тени. Такой расклад меня не устраивал, и во мне зарождался внутренний конфликт. Я стала сомневаться в своих чувствах к Егору и оттягивала свадьбу. Его исчезновение, а потом поиски дали выход скопившейся во мне энергии, я ощутила свою силу. Да, я была отчаявшейся журналисткой-неудачницей, поэтому предложение пройти обучение в Школе Шамбалы и стать ее эмиссаром, стать избранной, мне польстило. И я, не раздумывая, пожертвовала своими чувствами, отказалась от любимого человека, хотя часто ночами вспоминала о нем и плакала в подушку, пока, собрав волю в кулак, не превратила себя в камень. Но нужно ли мне это? Ведь Егор меня любит, поэтому и захотел со мной встретиться, как только я вернулась. Он, как и я, сделал ошибку, но у него хватило мужества и ума признаться себе в этом, а я не захотела его выслушать.

— В чем-то ты прав. — Я тяжело вздохнула: теперь ничего не исправить, и смерти мне не избежать.

— К сожалению, мы это осознаем, когда уже ничего нельзя изменить. — Энерджи зловеще усмехнулся. — Вопросы еще есть?

— Есть. Раньше я думала, что, став эмиссаром Шамбалы, я сделаю для человечества что-то очень важное и нужное. Доброе.

— А энерджи — это зло! — Он рассмеялся, по-волчьи скаля зубы.

— Для меня зло — это разрушение и пожирание всего, с чем оно сталкивается.

— А добро — все светлое, чистое, разумное! — Энерджи захохотал.

— Добро для меня — это сопереживание, созидание и любовь.

— Скажи честно: Шамбала подходит под это определение? — Энерджи так развеселился, что хлопнул в ладоши.

— Судя по тому, что я узнала, не очень. Но вы уж точно не белые и пушистые. Сколько людей ты загубил, охотясь на меня: мой попутчик-толстяк в самолете, Дима, Алекс, добряк Джузеппе, телом которого ты сейчас пользуешься.

— На войне как на войне, — пожал плечами энерджи. — Когда ты разукрасила Алексу физиономию, мне стало понятно, что надо менять тело. Лучше всех подходил Джузеппе, ты ему доверяла. — Энерджи с довольным видом погладил себя по груди. — И потом, цель оправдывает средства. Расходный материал, — энерджи теперь с пренебрежением похлопал себя по груди, — есть у всех. У Шамбалы тоже, но у них более передовые технологии, поэтому отходов меньше.

— Люди — это расходный материал? Отходы?

— В общем, да. И не смотри на меня так. Это же происходит и в вашем обществе. Тот, кто оказывается наверху, не считается с теми, кто остался внизу. Чтобы выбраться наверх и удержаться там, прикрываются красивыми фразами. Самые ходовые, бьющие в цель слова: свобода, равенство, братство! И производные от них: борьба с бедностью, голодом, предотвращение войн, забота обо всех и обо всем, улучшение условий жизни… Как могут все жить хорошо? Ведь все познается в сравнении. — Энерджи рассмеялся булькающим смехом. — Мне известно, что люди, когда им плохо, радуются тому, что соседу еще хуже! На эту тему есть поговорки — обхохочешься!

— Есть у нас и получше поговорки и пословицы…

— Например, «легок спуск через Аверн» [58] То есть путь в подземное царство. Авернское озеро в древности считалось преддверием подземного царства, где обитают души умерших. ? Развеселила ты меня! Я передумал: ты умрешь менее мучительной смертью, чем твои предшественники. Тебе о чем-нибудь говорит выражение «милостивая смерть»?

— Как ни называй, а смерть есть смерть.

— Э нет! Милостивая смерть — щедрая награда тому, кого ожидала мучительная смерть. Ты ее заслуживаешь. Во времена инквизиции раскаявшихся грешников поощряли: удавливали гарротой или давали яд. — Энерджи крикнул своим помощникам: — Братья, идите сюда! Грешница исповедалась и раскаялась. Пора ее сопроводить в последний путь!

Не верилось, что мне осталось жить лишь несколько минут. Внезапно все вокруг показалось мне значимым и невероятно красивым. Ласковое солнце, бездонная голубизна неба… Неужели все это я вижу в последний раз? Я не могла насмотреться, словно надеялась взять с собой эти последние впечатления. У меня затряслись коленки, душа ушла в пятки и не желала оттуда возвращаться, словно этим могла помочь мне остаться живой.

— Какая милость ожидает меня?

— Наиболее гуманная. Смерть не исказит черты твоего лица, ты словно заснешь.

Меня подвели к свежевырытой могиле, у края которой стоял деревянный ящик.

— Ах да! — словно спохватился энерджи. — Гримуар! Ты не хочешь увидеть книгу, ради которой тебя послали на смерть?

— Она у вас с собой?

— Да, так получилось. Полюбуйся.

Энерджи достал из сумки увесистую книгу в темно-коричневом переплете и дал мне ее поддержать. Когда я раскрыла ее, то сразу поняла, что это старинная вещь: пергаментные страницы, рукописные буквы латынью, одна в одну, словно напечатанные. Жаль, что это не лампа Аладдина, чтобы можно было мгновенно вызвать джинна и загадать желание — спастись! Ко мне подступил помощник энерджи в капюшоне с прорезями для глаз и, забрав гримуар, вновь положил его в сумку.

— Открой рот! — потребовал помощник.

У меня внутри все похолодело. Через несколько мгновений ничего не изменится в мире, кроме того, что меня уже не будет. Но раз спасения нет, то уж лучше сразу уснуть вечным сном, чем долго мучиться, задыхаясь в тесном ящике.