Эдвард Бенсон - Гейвонов канун

— Да, попивает, но не это главное. До выпивки его довела беда, и она же, боюсь, доведет до кое-чего похуже.

— Хуже выпивки разве что нечистая сила, — заметил я.

— Совершенно верно. Туда-то его и тянет. Он к ней частенько хаживает.

— Помилуйте, о чем это вы? — не понял я.

— Что ж, это довольно любопытно, — начал Хью. — Как вам известно, я на досуге интересуюсь местным фольклором и суевериями и, сдается мне, наткнулся на одну престранную историю. Погодите-ка минутку.

Мы остановились в сгущавшихся сумерках, поджидая наших пони, с трудом одолевавших подъем в гору, и Сэнди, который как ни в чем не бывало размашисто и пружинисто шагал за ними по косогору — точно долгая прогулка не только не утомила его к вечеру, но, напротив, придала бодрости и пробудила дремавшую в нем силу.

— Ну как, вечером опять навестишь матушку Макферсон? — поинтересовался у него Хью.

— Ваша правда, сударь, пойду нынче проведаю старушку. Она ведь одна-одинешенька.

— Какой ты добрый малый, Сэнди, — сказал Хью, и мы двинулись дальше.

— Так о чем вы? — спросил я, когда пони снова отстали.

— Итак, поговаривают, что в здешних краях водится нечистая сила — будто бы ведьма. Буду с вами откровенен, меня это весьма интересует. Положим, попросите меня ответить под присягой, верю ли я в колдуний и ведьм, я скажу «нет». Но спросите меня под присягой, не кажется ли мне, будто я верю в ведьм, и я, думается, отвечу «да». А пятнадцатое число нынешнего месяца — Гейвонов канун.

— Силы небесные, кто же такой этот Гейвон? — удивился я. — И что с ним за беда?

— Как вам сказать… Полагаю, Гейвон — это не святой, а некий человек, чье имя носит наш край. А беда случилась с Сэнди. История эта довольно длинная, однако нам еще идти не меньше мили, и, если вам интересно, я расскажу ее.

По дороге я и выслушал эту историю. Некогда Сэнди был помолвлен с девицей из Гейвона, которая состояла прислугой в Инвернессе. [4] Инвернесс — портовый город на севере Шотландии, административный центр области Хайленд; месторасположение замка Макбета в одноименной трагедии (1606, опубл. 1623) Шекспира, ведовские мотивы которой, возможно, небезразличны для сюжета рассказа. Как-то раз в марте месяце, никому не сказавшись, парень отправился проведать ее и внезапно столкнулся с ней лицом к лицу на той самой улице, где стоял дом, в котором она служила. С ней был какой-то мужчина, изъяснявшийся не по-местному обрывисто, на английский манер, и державшийся как джентльмен. Он учтиво снял перед Сэнди шляпу, был обрадован встречей и никак не объяснил, почему прогуливается с Катриной. Поскольку в Инвернессе нравы царили городские, подобное считалось в порядке вещей и не было ничего зазорного в том, что девушка прошлась с мужчиной. На некоторое время Сэнди успокоил подобный ответ, тем более что Катрина тоже непритворно обрадовалась встрече. Но по возвращении в Гейвон в его душу заронились семена подозрений и пошли в рост, что твои грибы, и месяц спустя парень с превеликими мучениями, множеством клякс и помарок написал своей милой письмо, требуя, чтобы она вернулась из Инвернесса и незамедлительно вышла за него замуж. Позже стало известно, что из Инвернесса девушка действительно уехала; нашлись также свидетели, которые видели, как Катрина сошла с поезда в Броре. Оттуда она, поручив свою поклажу носильщику, пустилась пешком по равнине — тропой, что вела в Гейвон как раз по-над Пиктовой крепостью, через водопад. Однако в Гейвоне девушка так и не объявилась. И еще поговаривают, что, невзирая на жаркий день, шла она, кутаясь в широкий длинный плащ.

К этой минуте впереди как раз показались огни Гейвон-лодж, смутно мерцавшие сквозь пелену густого тумана, который зловеще растекался над холмами.

— Остаток истории я доскажу вам позже, — пообещал Грэм. — В нем столько же чудес, сколько в начале — сухих фактов.

По моему сугубому убеждению, желание лечь спать имеет свойство вызревать так же медленно, как желание подняться с постели; и потому, несмотря на оставшийся позади долгий день, я обрадовался, когда Хью возвратился из манящего полумрака спальни, скудно освещенной свечами (прочие мужчины в это время позевывали в курительной), — возвратился с той живостью движений, которая неоспоримо свидетельствовала, что упомянутое желание еще не одолело его в полной мере.

— Вы обещали дорассказать про Сэнди.

— Да, я как раз об этом подумал, — откликнулся Хью, усаживаясь в кресло. — Значит, видели, как Катрина Гордон покинула Брору, но в Гейвон она так и не явилась. Это факт. А теперь остаток истории. Не припоминаете ли вы женщину, которая в неизменном одиночестве бродит у озера? Сдается мне, я вам как-то ее показывал.

— Припоминаю, — кивнул я. — Но это точно не Катрина, совсем наоборот — дряхлая старуха, даже смотреть страшно. Усатая, бородатая, да еще и бормочет себе под нос. И глаз от земли никогда не подымет.

— Верно, она самая и есть. Это не Катрина. Та была красавица, смотришь — душа радуется, ну просто майская роза! А старуха — это пресловутая матушка Макферсон, про которую судачат, будто она ведьма. Так вот, наш Сэнди каждый вечер ходит к этой карге, а идти до нее милю с лишним. Сэнди вы видели: сущий северный Адонис двадцати пяти лет. А теперь скажите мне, есть этому хоть какое-то разумное объяснение? Зачем ему ежедневно проделывать такой путь — чтобы навестить старую каргу, живущую на отшибе?

— Непохоже на то, — произнес я.

— Вот именно что непохоже! Совсем непохоже! — Хью поднялся с кресла и подошел к шкапу у окна, полному старинных книг. Извлек с верхней полки томик в сафьяновом переплете, — Это «Суеверия Сазерленда», — сказал он, вручая мне книгу. — Откройте страницу сто двадцать восемь и прочитайте, что там написано.

— «Пятнадцатое сентября, — начал читать я, — принято считать днем, в который, как говорят, нечистый справляет свой праздник. Существует поверье, будто в ночь на пятнадцатое число силы тьмы получали особое могущество и, если человек отваживался ступить за порог своего жилища и взывал к ним, превозмогали даже защиту Провидения Господня. Особую власть в эту ночь получали ведьмы; говорят, любая из них могла присушить к себе любого молодого человека, явившегося к ней за приворотным зельем или иным средством такого рода, и присушить так крепко, что, будь он помолвлен или женат, с той поры раз в год, а именно пятнадцатого сентября, он на всю ночь будет попадать во власть ведьмы. Однако, если молодой человек по милости Господней назовет имя Божье, чары ведьмы утратят свою силу. Бытует также убеждение, что в эту самую ночь ведьмы получают особую власть над умершими и способны посредством ужасных заклинаний и неописуемо богомерзких чар вызывать к жизни тех, кто покончил с собой».