Еремей Парнов - Собрание сочинений: В 10 т. Т. 5: Секта

Иван Николаевич отставил фотографию супруги и уперся глазами в какую-то бумажку, вызывающе белевшую на зеркальной глади стола. Кроме означенного портрета и серебряной призмы с рельефной, обращенной к входящему надписью Ivan N. Kidin, president, ничто не должно было нарушать его девственной пустоты.

Оказалось, что это и есть та самая ведомость, которую успела подсунуть Тамара Максимовна Клевиц, заместитель заведующего операционным залом. Притихшее было ожесточение, сжимавшее его последние дни в неослабных тисках, вновь обдало нутро едкой щелочью. Подтачивало пакостное чувство незаслуженной обиды — не на идиота кассира, он свое получит, — а так, вообще… Казалось бы, всего достиг, а радости нет. Так и до инфаркта можно докатиться.

Наметанным зраком Кидин поймал пустую графу. Ничего подобного он в жизни не видел! Ни фамилии, ни номера счета, ни подписи — пусто. Только сумма проставлена: 20 000. Кому, спрашивается, с какой радости?

Чтобы оператор из седьмого окошка не удосужился заполнить и без расписки выдал клиенту баксы?! Такое и в страшном сне не приснится.

Кидин разгладил ведомость и, водя пальцем по строчкам, придирчиво проверил каждую закорючку. За исключением пробела в четвертой позиции снизу — полный ажур. Как такое могло случиться?

Развернувшись в глубоком, обтянутом черной замшей кресле к приставному столику с телефонами, нажал кнопку селектора.

— Пригласи Мухарчика, — распорядился тихим, бесцветным голосом.

— Сию минуту, Иван Николаевич, — заворковала вышколенная секретарша. — Кофейку не желаете?

С первого дня она недвусмысленно дала понять, что с радостью готова оказать любую услугу. Выждав для приличия месяца два, он попробовал ее в комнате отдыха, примыкающей к кабинету, и остался доволен. Оксана действительно умела многое, но делала это как-то механически, без вдохновения. До неистового самозабвения Лоры ей было далеко. С Лорой вообще никого нельзя сравнивать, но эта… Вроде бы все при ней — и внешность, и прочее, а не тянуло. Особенно после осечки, когда несмотря на героические усилия с ее стороны, он так и не пришел в боевое состояние.

Кидин хмурился, видя, как она вскакивает при его появлении, как, затаив ожидание, копошится в сумке, когда заканчивается рабочий день. Но с секретарскими обязанностями Оксана справлялась превосходно, и он, не сказав ни слова, прибавил ей триста тысяч. Она поняла и затаилась.

Разоткровенничавшись как-то с подругой из бухгалтерии, поведала, причем с самыми интимными подробностями, каков Иван Николаевич там, за дверью, замаскированной под дубовую панель.

Робко постучавшись, вошел Мухарчик и понуро застыл посреди кабинета.

— Нуте-с, что скажете, Андрей Пантелеевич?

— Хоть убейте, Иван Николаич, не знаю, как такое могло случиться.

— Так уж и не знаете?

Кассир только руками взмахнул, как птица подрезанными крыльями.

Кидин понимал, что в распоряжении банковского работника есть десятки куда более тонких способов урвать для себя малую толику. Если Мухарчик вор, то вдобавок и полный идиот. Или все-таки не идиот, а холодный, расчетливый наглец, каких поискать мало? Интересно, на что он надеялся?

— Давайте рассуждать вместе, Мухарчик, — Иван Николаевич с хрустом размял пальцы. Опрелая полоска кожи под обручальным кольцом вызывала ощущение ожога. — Начнем от печки… Это вами записано? — Схватив ведомость, он сорвался с места и сунул ее кассиру под самый нос.

— Моя рука.

— Не только рука, но и ручка! Мы произвели анализ чернил, — вдохновенно соврал Кидин. — Ладно, поедем дальше. Почему выданная сумма не прошла через компьютер?

— Так ведь категория «С», Иван Николаевич.

— Категория «С», — покусывая губу, проворчал Кидин. — Без вас знаю.

Именно на этом и мог сыграть Мухарчик, если, конечно, хапнул капусту. Литер «С» после номера как раз и предполагал запись в одной только ведомости, минуя файлы. Все данные о вкладчиках этой категории находились в личной картотеке, надежно упрятанной в сейф. Уж не замыслил ли этот мозгляк прибегнуть к шантажу?..

— Я же всех их припомнил, Иван Николаевич, каждого, а этого, хоть убей…

— Убей, убей! Ишь, заладил!.. Понадобится, не спросим. Кого же ты интересно, припомнил?

— Так клиентов, Иван Николаевич. Внешние приметы, значит, и еще…

— Клиентов, говоришь?.. Ладно, пойдем по позициям, — Кидин грузно опустился в кресло и поманил к себе кассира. Мухарчик угодливо склонился над столом. — Начнем с самого верху: восемьсот сорок пять — два нуля шесть — «С»… Кто такой?

— Гузнов Петр Сергеевич, главбух из «Дианы»… В слаксах такой, пришел сразу после открытия.

— Ишь ты! А этот?

— Триста пятьдесят семь — двести сорок?.. Хлюпикова?.. Дамочка в юбке-штанах выше колен.

— Сам ты юбка в штанах… Проценты забрала?

— Две тыщи сто пятьдесят долларов.

— Вижу. А это? — ткнул наугад Кидин.

— Кругликов Алексей Гаврилович? Толстый такой. На поп-звезду похож из группы «Экстаз».

— Кругликов, — повторил Иван Николаевич. Под этой фамилией значился балашихинский авторитет Леха Лохматый. Может, и звезда, но не поп, а блатной музыки. Едва ли Мухарчик в курсе, но не стоило лишний раз привлекать внимания, тем более что Лохматый снял со счета двести пятьдесят тысяч. ТОО «Альбатрос», которое он представлял, было липовое.

Далее проверка пошла уже выборочно и осмотрительно. Пропуская лиц сомнительного свойства, Кидин добрался до сакраментального пропуска.

— Ни фамилии, ни номера счета, но хоть какие-нибудь приметы запомнил?

— Ничего, как есть, ничего…

— Это при такой-то памяти? Ой ли?

— Сам не пойму. Как отрезало!

— Даже не можешь сказать — мужик или баба?

— Рад бы, Иван Николаич, но не врать же.

— Врать, Мухарчик, не надо, нехорошо… Выходит, не было никакого клиента?

— Беспременно был, раз сумма выдана, но кто?.. В жизни со мной такого не было!

— Прямо Фантомас какой-то получается.

— Голова раскалывается, Иван Николаич. Сплошной туман.

— Странно все это, Мухарчик, очень даже странно. Если тут у тебя процент, то уж больно круглый… Тебе не кажется?

— Бывает и так, но редко.

— Вот и я так думаю. Это какой же вклад нужен, чтоб такой дивиденд?

— Сейчас подсчитаем, Иван Николаич, — обезьянье личико кассира сморщилось, как от зубной боли, он облизнулся и, уставясь в потолок, где на кубовом фоне неба плясали розовые нимфы, выдал итог: — Миллион триста тридцать три тысячи триста тридцать три и три в периоде… Из расчета полутора процентов.

— Как я и полагал, такого просто не может быть. Да еще три в периоде! Одна треть цента, что ли?.. Все миллионные вклады у меня на памяти! — взъярился Кидин.

Мухарчик обреченно поник.

— Не знаю, что и сказать, Иван Николаевич. Колдовство какое-то.