Макс Каменски - Перекресток Судьбы: ты и я

— Молодой человек, а что это вы… такой мрачный? — спросил кто-то, коснувшись плеча юноши.

Алексей вздрогнул и повернулся к говорившему человеку. Им оказался низенький старичок в сером, поношенном временем пальто. Его седые волосы были растрепаны и засалены грязью. Пахло от него водкой и мочой.

— Вы что-то хотите? — нахмурившись, спросил Алексей.

Старичок прищурился и спустя пару секунд добродушно улыбнулся.

— Считаешь, что ты не такой? — спросил он.

— Не понял… — удивился Алексей.

— Малыш… Скажи, а почему ты здесь? Почему стоишь сейчас… среди нас?

— Послушайте, уважаемый…

— Алексей, не перебивай старших, — повысил голос старик, и юноши отвисла челюсть.

— Откуда вы…

— Ошибка молодости во все времена заключалась в особом мнении… Молодым всегда кажется, что они исключительные, что их судьба зависит от них и, значит, также неповторима, как и они сами. Но… Почему ты тогда здесь, когда так ненавидишь это место? А почему здесь еще сотни других, так же люто не переносящие запах паршивого метро?

— Я…

— А секрет совсем прост: исключительность начинается с осознания своей одинаковости… — вкрадчиво проговорил старик и тут же утратил интерес к Алексею. Под грохот прибывающего на станцию поезда старичок достал из кармана потертую фляжку, отсалютовал совершенно обескураженному юноше и пошел прочь. Когда поезд остановился и открыл двери, неизвестный старик исчез среди колонн.

Задумчивый Алексей зашел в вагон, двери закрылись, и поезд помчался вперед, оставляя за собой пустоту…

— надрывалась группа Кокос из мощных динамиков новой мазды шестерки. Водителю было все равно, что играет в его такси, а Алексею эта песня казалась очень кстати.

В который раз он мчался по ночному Питеру к ней… Стрелка на часах только перевалила за полночь, а он уже дрожащими руками открывал дверь такси…

И снова он уговаривал себя не ехать… Он знал, что телефон в очередную пятницу обязательно зазвонит, и когда он снимет трубку, то ее нежный, слегка возбужденный голос после пары обязательных, но пустых вопросов предложит приехать к ней. И спустя несколько минут бессмысленного сопротивления он, несомненно, скажет… «да».

Он столько раз говорил себе «нет». Столько раз мысленно умолял себя больше не соглашаться, все же стать жестким, поставить стену… выключить телефон. Но нечто постоянно отговаривало его от этих действий и наоборот подталкивало вперед… к ней. Хотя…

Этим нечто был он сам. А вымышленные силы спокойно дремали в своем небытии, ни капельки не заботясь о делах смертных.

Причиной всему, конечно же, была его двойная жизнь. Алексей себе и представить не мог, что такое может случиться с ним. Вечный рационалист, поборник справедливости и нерушимых принципов, имея собственную девушку проявил весьма живой интерес к другой, а затем умудрился влюбиться в нее по уши… Но сил, чтобы бросить прежнюю так и не нашел, ибо слишком долгие отношения настолько сильно связали их души, что попытка расстаться закончилась нелепым провалом… Но желание быть с другой никуда не исчезло. И оно копилось каждую неделю день за днем, получая разрядку только после полуночи в пятницу, когда одна спит, а другая только очнулась от дневного дрема и возжелала увидеть влюбленного дурака у своих ног.

На смену Кокос заиграла песня AKCENT «Stay with me». Алексей усмехнулся: именно под звуки этой песни начиналось его весеннее сумасшествие.

Да, именно сумасшествие, потому что эту игру на две стороны, одна из которых мучается и страдает, а другая лишь снисходительно улыбается, забавляясь пляской ужа на сковородке, назвать нельзя.

Однако самое противное в этой ситуации другое: Алексею было совершенно наплевать на то, что чувствуют обе девушки. Он просто нравился себе сам… Крутясь между двух огней, он испытывал чуть ли не нарцистическое удовольствие от себя… К тому времени все так удачно складывалось и на работе, и в иных делах… Он летал.

Но любой полет всегда заканчивается посадкой. И можно сесть мягко, а можно сломать ноги. Он же умудрился просто шлепнуться, размазавшись об камни.

Игра не только затягивает. Игра порождает последствия. И порой, когда она все же заканчивается, остаются долги… красные платежом.

Жаль, ей кажется, что он ездит к ней, словно к любовнице, для развлечения… Но что можно назвать развлечением? Бутылку виски и коктейль страстных поцелуев и крепких объятий? Возможно… Однако Алексей не очень-то любил целоваться, а пить с девушкой наедине тем более.

Он хотел быть рядом. Хотел чувствовать ее тепло, возбужденное дыхание, наслаждаться ароматом ее нежного тела, в котором, казалось, он был готов полностью раствориться…

А потом уложить спать, поцеловав на ночь…

Конечно, ему хотелось овладеть ею, но это чувство было исключительно сопутствующим. Для секса ничего не терпят и уж тем более не прощают.

Зачем?

Когда он выходил из такси, динамики играли что-то пошлое… Пускай внутри него скребутся муки совести, но сейчас он забудет обо всем и останется с ней. Мир вокруг будет не нужен».

До офиса оставалось две-три сотни метров. Алексей старался держать темп, но бежать не собирался. Ничего, даже если опоздает — подождут. Конечно, он не был незаменимым работником, но за него работу никто делать не станет. А он сделает — лишние пару минут не помогут и не помешают. Сегодня не тот характер дел.

Светофор горел красным уже минут пять. На перекрестке столпилась целая уйма народу. Все нервничали, спешили Алексей пару раз глянул на часы, но чисто рефлекторно. Еще минуты три-четыре…

Действительно, через указанный промежуток времени по девственно чистым дорогам промчался кортеж из трех милицейских машин, сопровождавших престижный Мерседес с тонированными стеклами. Проехали тихо, без включенных спецсигналов. Этого не требовалось. Услужливые стражи порядка успели разгрузить трафик, стараясь угодить начальству. А говорят, проблему с пробками решить нельзя…

Перейдя дорогу, Алексей вышел на Сампсониевский мост, перекинутый через Большую Невку. Несмотря на свои скромные размеры, путь по нему казался жутко долгим: где-то на середине складывалось ощущение, будто позади осталась половина города. А еще он постоянно трясся под ногами. Особенно когда мимо проезжал трамвай. Невольно хотелось взяться рукой за перила в ожидании неминуемого обрушения. Все в этой стране делали через… Впрочем ладно, критиковать всегда легко.