М. Джеймс - Город гибели

Миссис Херман с подозрением уставилась на него.

— А что должно быть завтра утром?

— Мне не нужно идти в банк.

— Если ты думаешь, что с этого момента ты целыми днями будешь слоняться только по саду, то тут ты очень ошибаешься. Необходимо прочистить сточные трубы и покрасить дом снаружи и изнутри. А то тут все, как в свинарнике.

На кухне она гремела кастрюлями.

— На пенсии, — услышал мистер Херман ее ворчание, — на пенсии в его возрасте. Женам невозможно уйти на пенсию. Варить и убирать надо постоянно.

На следующий день миссис Херман отправилась в Аделаиду за покупками.

— Когда я вернусь, то не желаю ее здесь даже видеть, — заявила она, надевая перчатки.

Когда она ушла, Херман присел к стеклянным дверям, через которые постепенно начинало припекать солнце, чтобы немного почитать. Через мгновение ему показалось, что с орхидеей что-то не в порядке. Он отложил журнал и уставился на растение. Цветы вроде бы как побледнели.

Он пробормотал:

— Мне не кажется, что тебе там хорошо. Пожалуй, ты стоишь на самом солнце.

Он перенес горшок с цветком подальше от окна и вернулся к чтению статьи о садоводстве. Остальное в журнале он и не читал. Катастрофы человеческой жизни, которые присутствовали на остальных страницах, и так доставляли ему множество огорчений, и он только излишне портил бы себе ими жизнь. Он читал только раздел садоводства. Окончив, он посмотрел на свою орхидею.

— Черт меня побери, — пораженный, пробормотал он.

В полутени к цветку вернулся его изначальный цвет.

— Вот так-то тебе хорошо, а?

Vanda Coerulea покивала отростками.

Мистер Херман занялся мытьем посуды после завтрака. Он раздумывал, как бы все уладить с цветком. Ему было ясно, что жена цветок в комнате не потерпит. Но ему также было ясно, что цветок должен быть под крышей.

— Сделаю теплицу. Да, именно так, — внезапно решил мистер Херман.

В этот момент, с руками, опущенными в воду, где мылась посуда, он почувствовал, что попал в точку. Чем дольше и глубже он затем обдумывал свою идею, тем больше она ему нравилась. Он даже едва мог дождаться того момента, когда он за это возьмется. Он так был занят своими представлениями о теплице, которую построит, что разбил еще совсем новый молочник.

— Я тебе построю дом, что ты на это скажешь? — обратился он к Vanda Coerulea.

И снова что-то в растении ему не понравилось.

— Что-то тебе здесь не по вкусу, — сказал он себе, — но как-то я еще не догадался что.

Он уставился на солнечные лучи, падающие на цветок через стеклянные двери.

— Всходит на востоке и заходит на западе, — рассуждал он. — Ну, конечно же… Как это мне сразу не пришло на ум. Ведь я тебя неправильно повернул.

Длинные острые листья, раздутые, как головка кобры, были в беспорядке, каждый из них был повернут в разные стороны.

Херман сказал себе:

— С востока на запад. Должно быть так, а не иначе. Это должно быть очень утомительно и больно, постоянно так поворачиваться.

Он переставил цветок. Он уже хотел отойти, когда его задержало нечто особенное в воздухе. В комнате внезапно появилось какое-то едва уловимое сладковатое благоухание. Мистер Херман принюхался. Он поворачивал нос во все стороны, обследовал даже простую, тяжелую мебель. В комнате находились вазы с нарциссами, гардениями и цинерарриями. Запах, который отметили органы обоняния мистера Хермана, однако, не принадлежал ни одному из этих цветов. Ведомый подсознанием, он наклонился к Vanda Coerulea. Его залила волна особенного запаха, так что он даже чихнул.

— Черт побери, — вырвалось у него, и он очистил нос платком.

Ему вспомнилось то, что рассказал полковник Клири.

— У тебя напрочь все в мозгах свихнулось, — сказал он орхидее. — Ведь ещё только девять часов утра.

Особый, едва уловимый запах постепенно исчезал из комнаты.

— Ну и что? — осведомился мистер Херман. — Что это тебе опять не по нутру? — он наклонился к цветку и понюхал.

От запаха не осталось и следа. Наконец он стыдливо улыбнулся.

— Так ты хотела поблагодарить меня, а я почти этого не понял. Совсем как кошка, — сказал себе мистер Херман, — мурлычет, когда ее чешут за ушами.

Мистеру Херману как-то с трудом удавалось сосредоточиться на великолепных планах своей будущей теплицы. Восхитительный аромат не выходил у него из головы, и постоянно глаза его все возвращались к цветку, который словно высылал к нему из своего горшка голубое пламя.

Если воспользоваться готовыми, заранее подготовленными частями из дерева и стекла, то теплицу можно поставить, пожалуй, за день. Но нужно добыть материал, a Vanda до тех пор будет без крыши. Он, конечно, мог бы поставить ее в гараж денька на два, но гаража у него не было. Но зато у него был автомобиль. Естественно, если снять заднее сиденье, то туда можно было бы временно устроить Vanda Coerulea. Так вполне можно сделать.

Счастливый, он схватил карандаш и занялся специальными подсчетами, что ему потребуется для теплицы и во что это примерно обойдется.

Ему понадобилось довольно много времени, прежде чем он отыскал столяра, который смог бы ему сразу сделать деревянный каркас, а еще дольше пришлось искать стекольщика.

Уже почти прошел обед, когда он вышел из автобуса, останавливавшегося в конце их улицы. Миссис Херман уже вернулась домой из города. Автомобиль стоял во дворе. Мистер Херман решил попробовать.

Он открыл дверцы автомобиля и снял заднее сиденье. Под ним он нашел три шиллинга и восемь пенсов мелкой монетой, девять заколок для волос, губную помаду и раздавленную пачку сигарет. Херман произвел уборку и положил сиденье на место. Он представлял все себе так, что с одной стороны можно было бы спустить стекло, чтобы у Vanda было достаточно свежего воздуха без сквозняка.

Он опасался, как бы ему жена что-нибудь не подстроила с орхидеей, как-нибудь ее по-глупому не повернула, например, с севера на юг или же, не дай Бог, не вытащила вообще вон из дома.

Растение он нашел в точно таком же положении, в каком его оставил, только цветы были какие-то побледневшие и как-то угрюмо свисали.

— Что ты сделала с цветком? — уже из дверей обратился громко мистер Херман к жене.

— Это ты соблаговолишь спрашивать у меня? — растерянно и с опаской в голосе отозвалась откуда-то из глубины дома жена.

— А как ты думаешь, у кого я могу спрашивать? Я думаю, что это было достаточно ясно! Так что ты с ним сделала, узнаю я наконец?

Миссис Херман вошла в комнату и с удивлением посмотрела сначала на своего мужа, а затем на растение.

— Я до этого чудища не дотронулась бы ни за что на свете даже мизинцем, так и знай, потому что оно мне противно. А где это ты был до сих пор?

— А почему она побледнела? — грохотал свое мистер Херман и как-то не собирался отвечать на поставленный женой вопрос.