Ирина Скидневская - Самая страшная книга 2014

— Ты боишься меня? — Неизвестный приближался: уже виднелся светлый овал лица, и свет сцены отражался в круглых черных стеклах очков. — Не надо бояться. Я не создаю марионеток. Вас изготавливают там, с той стороны занавеса. Я всего лишь постановщик.

Он подошел почти вплотную. Муха вдруг вспомнил мать. Отрывочный, мимолетный, но удивительно яркий образ. Мама гладит белье на кухне, а из окна льется белый весенний свет. И еще запах. Пахло творогом.

Постановщик нагнулся к нему:

— Ты почти идеален. Уникальный экземпляр. Главная нить уже в тебе. А остальное не проблема.

Муха взглянул в черные стекла:

— Отпустите меня.

Постановщик улыбнулся:

— Добро пожаловать в мой театр!

С легким шелестом из темноты спустились медные нити и впились Мухе в тело, пронзая плоть, закручиваясь вокруг запястий и лодыжек. Где-то сзади безумно, надрывно засмеялся Хвощ. Муха не кричал. Только вздрагивал и стонал от боли, стиснув зубы, а когда нити потащили его вверх, успел понять, что под черными очками палача не было глаз.

Трудно поверить, что когда-то я любил этот город. Правда, любил. Искренне.

В детстве каждый двор казался островом, царством со своими правителями и рыцарями, легендами и диковинами. Я жил на своем островке, и тот постепенно становился мне мал. Я знал, что здесь есть те, кого стоит опасаться, — злодеи и чудовища. Но всегда были и те, кто мог меня защитить.

Я давно не живу там. Квартиру родители продали, чтобы перебраться в район получше. Тогда мы думали, что есть районы получше. Тогда преступность и падение нравов казались чем-то временным. Отец говорил, что жизнь движется по спирали, вот и наступил очередной тяжелый этап, который нужно просто переждать. Мой отец много чего повидал. Он рассказывал мне о последнем десятилетии двадцатого века, я был слишком маленьким, чтобы что-нибудь помнить. Казалось, темные времена прошли, но затем мрак вновь надвинулся. Девять лет назад я похоронил родителей, но чертов «этап» все не кончается… Если жизнь движется по спирали, то эта спираль уходит вглубь до самого ада.

То, что люди стали злыми и жалкими, — это не самое страшное. А вот то, что появляется на улицах, иногда по ночам, а порой среди бела дня… то, что вызвано пороком, то, что кормится им и плодится в нем, вся эта чертовщина — вот это страшно. И я вижу, как с каждым годом город проваливается все глубже.

Конечно, родители не были рады, когда я подал документы в институт МВД. Преддипломную практику я проходил в прокуратуре, надеясь позже работать там же. Но не сложилось. Меня приютил один из РОВД. Тогда родители окончательно расстроились, считая, что пагубная среда сломает меня. Они оказались и правы, и нет. Много чего было в моей жизни: и водка, и наркотики, и должностные преступления. Но сломала меня не окружающая среда, а всего-то один случай. Четыре года прошло, а я помню этот тупой звук ударившейся головы об стол, помню ледяную женскую кисть у себя на коленях, помню завывание Ангельских труб на кухне, помню тошнотворный запах…

А раньше — да, я любил этот город.

В темноте пискнул магнитный замок, я толкнул тугую металлическую дверь и вышел наружу. На улице уже стемнело, в ноздри впился морозный воздух. К вечеру температура упала ниже ноля, напомнив, что на дворе декабрь. Я сунул в рот сигарету и пошел к припаркованной у подъезда служебной машине. Внутри дремал Марат, наш водитель. Я постучал. Он встрепенулся, опустил стекло и спросил:

— Поехали?

— Не, там еще писанина, следак только приехал…

— А ты чего?

— Дай прикурить.

Марат вытащил зажигалку, чиркнул кремнем и поднес к моему лицу. Я глубоко затянулся. Задрал голову; сквозь желтоватый свет уличного фонаря на меня таращилось иссиня-черное небо. Кажется, видны были звезды… Я выдохнул в них струю дыма. Моя смена закончилась сорок минут назад.

— Чо там, Кирюх? — Водитель мотнул головой в сторону дома. Я пожал плечами, — Чо, в натуре, месиво?

Я снова пожал плечами, потом кивнул. На самом деле я думал в этот момент о Лене. Почему с ней так сложно стало в последнее время?

— Всю квартиру кровью залили. Когда вошли, темно было, а под ногами хлюпает, я думал, трубу прорвало… — Я слушал свой голос, вспоминая, какой нервной была жена, когда мы виделись утром, — Потом свет включили, а там, на полу, как будто черный паркет, блестящий такой, и стены все измазаны…

Ленка. Исхудала, а раньше все с лишним весом боролась. Полненькой она мне больше нравилась. Может, у нее климакс начинается? Или рано? Сколько ей? На полтора года меньше, чем мне. Тридцать два. Мы же молодые еще! А сексом занимаемся, как старики… В смысле — редко. Даже не каждые выходные. Нужно, как только приду домой, обнять ее, поцеловать в губы, в шею, за ушко укусить, растает же…

— Сколько там трупов-то? — нарушил тишину Марат, поняв, видимо, что я не собираюсь продолжать рассказ.

— Да хер его знает, кучки какие-то валяются то тут, то там. Эксперты пусть собирают такие пазлы, им за это деньги платят. Соседи говорят, в квартире жило четверо: отец, мать, пацанята — семь лет и двенадцать. Может, они там все… по углам. — Я опять замолчал. Может быть, Ленка жалеет, что за меня вышла? С моей зарплатой мы и ребенка себе не можем позволить. Хотя было время, старались. Тогда, правда, Ленка не работала, нечего было и терять.

— Блевать не охота?

— Кажись, привык.

Мы помолчали, и это было то, что нужно. Я спокойно докурил.

— Холодно! — все-таки успел сказать Марат, когда я бросил окурок и пошел к дому, пока следователь меня не хватился. Обязательно же придумает, чем меня занять. Плевать, что у меня смена закончилась. Его самого вроде как из дома выдернули. Леденцов, имени не уловил. Раньше не встречались. Значит, недавно перевели. У нас текучка постоянная.

Когда я поднялся на нужный этаж и заглянул к соседям, которые вызвали полицию и у которых обосновались мы со своими бумажками, Леденцов был в бешенстве, кричал на кого-то по мобильному телефону.

— Оперуполномоченный, — полувопросительно произнес он, заметив меня и оторвавшись от трубки, — Бери еще пацанов, прочешите подъезд, двор, мусорки — все, короче.

— Что ищем-то?

— Как что? Ты что, дебил?! Трупы! Трупов нет! Крови на трех-четырех человек, если выжать! Чем эксперта слушал?! Беги, выполняй!

Но мы ничего не нашли. Правда, у нас еще был след. Удивительная штука. Конечно, странно было бы, если бы убийца не запачкался, но слишком уж долго тянулась эта четкая вереница алых отпечатков. Вниз по лестнице до первого этажа, потом через весь двор по неглубокому затвердевшему снегу. Как будто кровь продолжала стекать по его ногам. Неужели он унес на себе все четыре тела?