Александр Дюма - Замок Эпштейнов

Но именно сила этих незнакомых ей доселе чувств заставила ее гордую безгрешную душу очнуться от сна. Розамунда провела рукой по своему прекрасному лбу, стараясь изгладить даже следы тех мыслей, которые теснились в ее голове, резко встала и уверенным жестом приказала Эберхарду встать.

Затем, стоя перед своим покорным возлюбленным, она сказала ему твердо, спокойно и решительно:

— Брат, не будем поддаваться слабости и опасным соблазнам. Можем ли мы в одну минуту, не размышляя, как легкомысленные дети, связывать — увы, не наши души: они давно связаны, — но наши судьбы? Брат мой, будем хладнокровны и мужественны, посмотрим спокойно в лицо будущему, которое нам предназначил Господь, окинем взором тот путь, по которому нам предстоит идти.

— Вы размышляете! — воскликнул Эберхард. — Значит, вы не любите меня!

— Я люблю вас, Эберхард, и мое чувство свято — Бог тому свидетель. Когда я думаю о вас, мною овладевает нежное и отрадное чувство, но в этом чувстве много серьезного и, можно сказать, материнского.

— Вы не любите меня, не любите меня! — твердил Эберхард.

— Выслушайте меня, Эберхард, — просто и искренне сказала ему Розамунда. — Мне действительно кажется, что моя любовь не похожа на вашу, но, вероятно, я люблю вас так, как мне это свойственно. Вчера, оправившись от волнения, я всю ночь думала, пыталась разобраться в себе, и сейчас я могу вам сказать вот что: обещаю вам, Эберхард, клянусь вам, что, если мне не суждено стать вашей, я не буду принадлежать в этом мире никому, кроме Бога. Сама мысль о возможности связать свою жизнь с кем-то другим, кроме вас, Эберхард, для меня невыносима. Если это сможет вас хоть немного утешить и успокоить, я буду счастлива.

— Сейчас ваши слова приводят меня в восторг, Розамунда, но смогу ли я довольствоваться ими завтра?

— И сегодня и завтра моя жизнь принадлежит вам, Эберхард. Но прошу вас, давайте оставим нашей любви возможность проверить себя временем и страданием; у горя, как и у счастья, есть свои права. Мне кажется, что, если мы примем ниспосланное нам блаженство, не испытав себя, судьба будет нам мстить. Меня учили, что бы я ни делала, всегда думать о Боге. Чего я хочу от вас? Терпения. Быть может, я совершила большую ошибку, дав вам повод безосновательно надеяться; я была благоразумна только сегодня и только наполовину. Хотя вы и утверждаете, что я не люблю вас, я все же не могу просто так отказаться от возможности быть счастливой: это превыше моих сил… Да простит мне Бог! О моя матушка, о Альбина, простите меня!

— Ах, Розамунда, моя матушка не только прощает, но благодарит вас за своего сына, ибо благодаря вам в мое мрачное и тоскливое существование войдут свет и красота. Вот, Розамунда, от имени моей матушки — и пусть ее именем будут освящены все мои намерения и поступки — примите это кольцо, которое она носила до замужества, примите его в знак любви от нее и от меня. Вы были так великодушны: вы не лишили меня надежды на будущее. Пусть же это кольцо станет залогом того, что мы обручены, мой ангел!

— Вы действительно этого хотите, Эберхард?

— Я прошу, я умоляю, — ответил юноша.

— Тогда выслушайте мои условия, — сказала Розамунда.

— О, я слушаю, слушаю вас.

— Прежде всего, если я связываю свою жизнь с вашей и делаю это от чистого сердца, то хочу, чтобы вы при этом сохранили полную свободу.

— О Розамунда!

— Я так хочу, Эберхард. Это солнечное утро навсегда останется в нашей памяти, но мы никогда больше не будем о нем говорить. И мы снова станем теми, кем были вчера, — братом и сестрой, мы возобновим наши занятия и наши мирные беседы. Отныне мы не произнесем слова «любовь» и будем ждать, сохраняя спокойствие и доверие друг к другу, пока время и Провидение не пошлют нам какой-нибудь знак.

— Боже мой, но это ужасное ожидание может длиться бесконечно!

— Через два года, Эберхард, ровно в тот день, когда нам обоим исполнится двадцать лет, вы объявите о вашем намерении отцу, а там будет видно.

— Два года! Через два года!

— Да, брат. Это мое решительное и непреложное требование. Согласны ли вы с ним?

— Я покоряюсь вашей воле, Розамунда.

— Наденьте мне на палец ваше кольцо, Эберхард. Спасибо, друг мой. С этого дня сердце мое будет знать, что я ваша невеста, но в остальном я останусь вам, как и прежде, лишь сестрой.

— Милая Розамунда!

— Будьте добры, Эберхард, покажите мне окончание вашего перевода «Гамлета».

Нетрудно догадаться, что, несмотря на героическое решение молодых людей, урок на этот раз прошел быстрее обычного, а ученик и учительница были несколько рассеянны. Однако они остались верны своим обещаниям и не выказывали никакой слабости.

К Розамунде вернулись покой и счастье. Бедное дитя! Выиграв время, она уже праздновала победу. Она избежала выбора между любовью и долгом, смогла примирить свою страсть со своей совестью, поэтому была довольна собой и повторяла себе каждую минуту, что Бог и Альбина тоже должны быть ею довольны.

«Два года — это так долго, — говорила она себе, — к тому времени Эберхард, увы, наверняка разлюбит меня. Но зато я избавила его от угрызений совести. Все это время он будет рядом со мной, и если через два года его любовь не пройдет… Но видит Бог, я совершенно уверена, что через два года он разлюбит меня».

Что до Эберхарда, то он расстался с Розамундой опьяненный любовью и обезумевший от радости.

«Два года послушания — совсем не так много, — рассуждал он, — ведь все это время я буду видеться с ней. За два года мне удастся доказать ей, как нежно я ее люблю. Мне кажется, я верно рассчитал намерения отца, впрочем, надо испытать его: Бог простит мне эту хитрость. Я попытаюсь пробудить в нем беспокойство и заставлю его поверить в мое честолюбие. Когда же он увидит, что, вместо того чтобы добиваться положенного мне по праву — а такое требование его бы напугало, — я люблю простую девушку и намереваюсь на ней жениться, он успокоится. Он засыплет меня упреками, но позволит делать все, что я захочу, и тогда Розамунда, которая из гордости отказала бы знатному и могущественному жениху, не сможет в своей самоотверженности оттолкнуть меня, одинокого и всеми покинутого. Да, я так и сделаю: сегодня же напишу отцу и попробую какими-нибудь неясными намеками и двусмысленными фразами зародить в его душу тревогу. Но сначала надо перечитать ту записку, которую он прислал Йонатасу и в которой он предлагает мне свободу в обмен на мои права; это поможет мне правильно составить письмо».

Эту записку Эберхард бережно хранил в замке Эпштейнов, в своей комнате. Задумчиво опустив голову, он побрел в том направлении, где виднелись высокие башни семейной цитадели Эпштейнов. По дороге он обдумывал, в каких выражениях составить письмо графу, и, когда он подходил к воротам замка, текст этого письма почти уже полностью сложился в его голове.