Лорел Гамильтон - Список на ликвидацию

Две камеры были полны вампиров. В каждой лежали по три мастера в гробах и с полдюжины младших вампиров свернулись вокруг как спящие щенки. Ну, ладно — спящие дохлые щенки, но картина была ясной. В гробах — важные вампиры, а на полу — шелупонь.

Два льва захотели узнать, почему мы просто не убьем чужих мастеров на месте.

— Потому что если все трое не погибнут мгновенно, оставшийся, пока мы добьем его мастера, сможет убить наших ребят.

Поэтому я выбрала трех из младших вампиров на полу и попросила трех арлекинов потренироваться в одновременном отрубании голов. Обезглавить тело — это легче сказать, чем сделать, а выполнить втроем синхронно — почти невозможно, даже если эти трое — грозные и баснословные арлекины.

Пока арлекины прилаживались, выбирая угол, Лисандро стоял в коридоре и пытался вести переговоры с Мариусом и его соратниками там, на лестнице. А я репетировала отсчет. На счет «раз» я выставляла палец, на счет «два» — другой палец, а по счету «три» и взмаху руки арлекины должны были обезглавить вампиров.

Они пристроились над спящими вампирами. Я посчитала, махнула рукой — и блеснули размытыми полосами мечи. Две головы отскочили и покатились по полу, третья потребовала второго удара. Я уставилась на Тадеуша, которому понадобился второй удар.

— Не под тем углом встал, — пояснил он.

Лев своим языком жестов показал, что они-то отлично справились. Я сказала:

— Я с ним согласна. У тебя был вагон времени, чтобы выбрать угол. Давайте еще троих и отработаем.

Я отчасти ожидала, что они возразят против бойни вампиров, но они промолчали. Либо приучены исполнять приказы без возражений, либо не в большом восторге от конкретно этих вампиров. Как бы там ни было, а очередная троица бесчувственных вампиров выложена была на полу практически мгновенно. К тому же после захода солнца во владении Милой Мамочки останется на трех вампиров меньше — в любом случае плюс.

— Анита! — позвал меня Лисандро.

Я рысцой побежала к двери, молясь, чтобы не было больше отрезанных частей тела у подножия лестницы. С Бернардо мы не так уж близки, но мне он нравится, и не хотелось бы, чтобы он прожил жизнь не в полном составе только потому, что я вовремя не сообразила. Да, я знаю, что вина не моя, но ощущалась она, как моя.

— Если мы не сложим оружие, они нам пришлют руку Бернардо, — сказал Лисандро.

— Черт, мы же не готовы!

— Где Анита? — орал Мариус.

— Я здесь, сукин ты сын! — заорала я в ответ. Как ему помешать отрезать у Бернардо куски, которые потом не вырастут? И тут у меня снова возникла одна очень хорошая плохая мысль.

— Быстро тащи сюда одну из отрубленных голов, — велела я.

Лисандро не стал спорить, просто вернулся туда, откуда я прибежала. Я попыталась говорить разумно, или хотя бы оттянуть увечья Бернардо.

— Мариус, откуда такое нетерпение? Ты же перекрыл нам единственный выход.

— Ты всего лишь человек! — крикнула женщина. — За честь почитать должна, что Мать вообще тебя заметила!

— Когда она сможет захватить твое тело и в нем расхаживать, тогда и поговорим, — сказала я.

Вернулся Лисандро с головой в одной руке и с пистолетом в другой. С распущенными волосами до плеч он смотрелся невероятно современным варваром.

Я услышала звуки борьбы. Бернардо?

— У меня для тебя презент! — крикнула я, а Лисандро сказала: — Давай.

Он метнул голову по грациозной дуге, и она приземлилась внизу лестницы. Идеальное приземление, которое, впрочем, с баскетбольным мячом было бы не так зрелищно, как с человеческой головой. Я бы ее никогда так не смогла приземлить.

— Что это? — спросила женщина.

— Один из ваших маленьких вампиров, — ответила я. — Вы нам будете посылать части тела — мы вам будем посылать головы.

— И мы вам тоже можем голову послать! — заорала она.

— У вас только два заложника, а у нас дюжина. Из них трое — ваши мастера. Умрут они — умрете вы.

— Тадеуш! — крикнул Мариус. — Ты не посмеешь!

— На этих переговорах главный не Тадеуш, а я. А я еще как, блин, посмею!

На том конце воцарилось молчание — они совещались. Если бы мы действительно хотели договориться о выходе, то сделать это нужно было бы до того, как встанут к ночи вампиры, а это будет скоро. Я не могла бы объяснить, откуда я знаю, но даже под землей ощущала приближение рассвета или заката. Мы на самом деле собирались перебить почти всех вампиров и выбраться по трупам наших врагов, но чтобы они об этом не догадались, надо было торговаться. Всегда приходится врать снова и снова, если соврешь вначале. Вроде как правило такое или закон природы.

— Чего вы хотите? — спросил Мариус.

Чего я на самом деле хотела — дать трем нашим арлекинам время для обезглавливания, но вслух сказала:

— Свободного выхода для нас для всех.

Секунда молчания и ответ:

— Это понятно.

Я знала, что как только наступит ночь и Мать войдет в одного из своих детей-вампиров, она тут же пустится за нами, но сейчас он будет притворяться, будто может нас отпустить на самом деле. И я могу притвориться, будто мы такие идиоты, что поверим. Мы начали торговаться всерьез, оба врали и оба тянули время.

Сколько нужно отрубить голов, чтобы идеально синхронизировать удары трех мечей? Как оказалось, девять. Сколько нужно обезглавить вампиров, чтобы находящиеся в пятидесяти ярдах оборотни учуяли кровь и смерть? Правильно, столько же. Три арлекина срезали головы идеально, как в каком-то палаческом балете, и трое оборотней наверху заорали:

— Вы же их убиваете!

— Конец твоим любовникам!

Все трое арлекинов шагнули к телам мастеров, выложенным аккуратно в ряд. Сверкнули серебром три меча — быстрее, чем я могла уследить. Вот только что меч был над головой — и вот размытое движение, и покатились головы, отделенные от тел. В белых масках они были похожи на головы кукол, но у кукол не хлещет кровь.

Сверху раздался вопль, шум борьбы — и тишина. Такая абсолютная тишина, что слышно было, как кровь звенит в ушах. Мне хотелось окликнуть Этана и Бернардо, но я заставила себя промолчать. Интересно, они там тоже затаились — или мертвы?

Два наших льва двинулись к лестнице, идя вдоль закругления стены, чтобы до последней секунды их не было видно. Потом один глянул вверх на лестницу — и дернулся назад. Дернулся так быстро, что я подумала: они там еще живы, но он глянул еще раз, дольше, и двинулся к лестнице. Второй лев шел следом.

Мы ждали у входа в коридор. Я слышала собственное дыхание, прислушивалась — но других звуков не было. Один из львов спустился с лестницы и показал жестом — «все чисто». Мы пошли по коридору, и я это ощутила — спускалась ночь. И вот она наступила — будто защелкнулись детали механизма, и шевельнулось что-то иное.