Лорел Гамильтон - Список на ликвидацию

Сердце пыталось выскочить из горла. Так было страшно, что пересохло во рту.

— Анита! — крикнул Этан.

— Не делай этого! — попросил Бернардо.

— Если ты не сможешь мной овладеть, я не хочу, чтобы ты говорила, будто это из-за того, что я недостаточно щиты убрала. Ты сама сказала: вампирские силы лучше действуют, когда кожа касается кожи. Сними хотя бы перчатки, потому что если ты недостаточно вампир, чтобы мне мозги замылить, так тогда и вякать не надо.

— Ты наглеешь, девица.

— Ты уже год пытаешься подчинить мой мозг и завладеть телом, так не надо надувать щеки, раз у тебя не получается.

Слова мои были храбры, но во рту пересохло, и от страха даже кончики пальцев занемели. Иногда одна сильная эмоция может быть принята за другую.

— Ты хочешь, чтобы я вышла из себя? В этом дело? Пытаешься меня разозлить, чтобы я тебя убила, а не завладела?

— Нет, — ответила я.

В конце концов она попросила второго арлекина меня подержать и разоружить, а тем временем сняла перчатки, расстегнула застежки на шее и стащила маску.

— Госпожа, вы открыли его лицо!

Он был потрясен. Все прочее он как-то пережил, а вот это его потрясло.

Лицо этого вампира было совершенно ординарным — десять раз в толпе увидишь и не запомнишь. Настоящее лицо шпиона: привлекательное — но не слишком, обыкновенное — но не слишком обыкновенное. Нейтральный весь — от темно-каштановых коротких волос и до среднего тона кожи. Джеймс Бонд — миф. Настоящие шпионы не выделяются, если это им не понадобится зачем-либо, а стоящий передо мной мужчина мог слиться с почти любым фоном. Почти.

— Это тело потрясено, что его открыли.

Голос ее звучал добродушной насмешкой, а реплика дала мне понять, что вампир, телом которого она овладела, присутствует здесь же, сохранив ощущения. Вот так это и будет? Я тоже буду присутствовать — пленницей в собственном теле? И буду видеть, как она творит ужасы, и ничем не смогу ей помешать?

Господи Боже мой, пусть она меня не захватит!

— Если ты пустишь в ход свои боевые навыки и нанесешь этому телу вред, поплатятся твои друзья. Ты поняла? — спросила она.

— Если я тебя ударю, буду сопротивляться физически, ты будешь мучить Этана и Бернардо.

— Да.

— Понятно, — кивнула я.

Она взяла мое лицо ладонями с двух сторон и скомандовала:

— Отпусти ее.

Вампир у меня за спиной не стал спорить — просто отпустил меня. Мы стояли так одно мгновение, и она шепнула:

— Убери щиты.

Я так и сделала. Сделала точно то, что она просила. Она же не сказала, какие именно щиты? Я выпустила ardeur, он полился по моей коже, и по ее. Заполненные ночной тьмой глаза расширились, она притянула меня к своему заемному телу.

— Секс открывает нас полностью, Анита. Я многих некромантов укротила во время секса.

Она наклонилась, поцеловала меня — и я убрала еще один щит. Он экранировал самую страшную силу, которую мне случалось освоить, силу, которую я приобрела в Нью-Мексико у вампирши, чьи глаза были как ночь и звезды. Она научила меня, как взять жизнь, самую суть личности — и выпить до дна. Это не так уж отличалось от ardeur'a: и та, и другая сила питались энергией, только ardeur — это был обмен, как в акте секса, когда наслаждение и энергия смешиваются и переплетаются, а эта сила не отдавала, но только брала. Я поедала это тело, энергию, что оживляла его, его жизнь.

Она отодвинулась, прервав поцелуй, но руки от моего лица не убрала, а годится любая кожа.

— Ты удивляешь меня, некромантка, — сказала она, но страха в этом удивлении не было. — Какую огромную силу я получу, когда мы с тобой сольемся в одну сущность!

И я мысленными глазами увидела огромную волну тьмы, будто самая темная и глубокая часть ночи вдруг обрела тело и встала надо мной на дыбы, неимоверно высокая, неимоверно… неимоверно все.

Я впивала тело, которое держала в руках, я пила его «жизнь», которая разгоняла эту вязкую кровь, двигала этим телом. По коже побежали тонкие линии, будто вампир высыхал на глазах. Я осушала его энергию, но он еще был голоден в начале ночи, и близко не было в нем той «жизни», что бывала, когда он насыщался от ликантропов, но то, что было, я взяла, и энергия эта наполняла мои глаза, пока я не ощутила, что они пылают карим огнем, и моя собственная вампирская сила ослепила их.

На меня обрушилась Тьма, и на миг мне показалось, что я утону в ней. Я не могла дышать, ничего не видела, ничего не могла… во рту был вкус жасмина и дождя, в ноздрях — аромат давно миновавшей тропической ночи в том углу мира, который я никогда не видела, в городе, от которого остались только песок да облизанные ветром камни.

Я тонула — и вдруг ощутила на своих губах губы Жан-Клода.

— Ма petite! — шепнул он у меня в сознании.

Через все мили, что разделяли нас, он оказался со мной, и предложил мне себя, и его сила помогла мне не рухнуть и вспомнить, что я — тоже вампир. Теплый запах волка — и Ричард через все эти мили оказался рядом со мной. Я чуяла запах его кожи и знала, что он лежит, прильнув к телу женщины, ощущала изгиб ее бедра под его рукой. Запах ванили мне навеял ощущение волос Натэниела на моем лице, ощущение тех бесчисленных утр, когда я просыпалась рядом с ним. Зеленые глаза Дамиана надо мной, волосы цвета крови, рыжие волосы, не видевшие солнца почти тысячу лет. Из этих никто не был так силен, как Жан-Клод или Ричард, но они мои, и я прирастала ими, я и моя сила.

— Нельзя утонуть, если выпиваешь море, — прошептал Жан-Клод.

И лишь один захватывающий и страшный миг нужен был мне, чтобы понять, и снова я стала пить того вампира, что был у меня в руках. Не важно, что она вкладывает в него свою энергию; я все это выпью, все, что она предлагает. Она хочет вложить в меня свою энергию? Я не стану ей мешать.

Она лила в меня густейшую тьму из самых глубин, прямо мне в горло, я задыхалась от жасмина и дождя, но глотала и глотала ее. Я знала, что если не впаду в панику, если будут глотать и дышать между глотками, то смогу, справлюсь. Она пыталась утопить меня, я пыталась выпить черноту между звезд. Как недвижимый предмет и неостановимая сила — она желала литься в меня, а я не мешала энергии меня заполнять, но поедала ее, а она хотела съесть меня.

Далеко, как во сне, послышались выстрелы, но это я должна была доверить другим. Моя битва здесь — в темноте, битва за то, чтобы не утонуть в море жасмина. Мир стал тьмой, и я стояла в древней ночи посреди аромата жасмина в воздухе, в далеком запахе дождя.

— Ты моя, некромантка, — шепнула она.

Я упала на колени, и это ее тело, ее первое тело, темнокожая женщина держала меня, когда мы опустились на песок, на краю пальмовой рощи, под гудение насекомых, которых я слышала только в ее памяти.

— Тебе не выпить ночь, ее слишком много.