Геннадий Гацура - Число зверя

Баба встала и усмехнулась.

— Подумаешь, будущий нобелевский лауреат выискался. Я и не таких крутых видала. Да я тебя в следующем номере вообще с говном смешаю, — сказав это, она крутанула своим задом и направилась к пьяненькой компании, уже начавшей распевать песни.

«Да, — тяжело вздохнул Николаев, наблюдавший за этой сценой, — нахальство и тупость подобного рода людей спасает их не только от стыда, но и делает совершенно неуязвимыми для тонкого юмора и подколок каких-то интеллигентов. Сегодняшнее время породило новый жизнестойкий и более приспособленный к жизни в нынешних условиях тип людей. Раньше бы сказали — моральных уродов. Хотя, скорей всего, уродами это они нас считают.

Правильно сказал мудрец: мало знаешь — мало забываешь, а мало забываешь — много знаешь. Действительно, зачем учиться, годы проводить в библиотеках, пытаться найти новую звезду или объяснить смысл жизни, когда тебе на смену придут, блестя вставными золотыми или фарфоровыми зубами, вот такие людишки, которым ничего не надо? Более того, они даже представить себе не могут, что кого-то интересуют нечто иное, чем их, — урвать, украсть, а то и убить, но только быть не хуже одетым той бабы или мужика в толстом заграничном журнале. Да, пошли они все в задницу, еще думать о таком дерьме.»

Николаев повернулся к Борису и спросил:

— Ты, случаем, не знаешь Германа Хара?

— Германа? Да, вот же он, — Никитин показал пальцем на сидевшего в уголке маленького, лет сорока пяти, совершенно лысого бородатого мужчину.

— Что он из себя представляет? — Поинтересовался Сергей.

— В каком смысле? Как писатель или как человек? — спросил Борис, разливая по граненным стаканам водку.

— И так, и так.

— Подойди к нему и узнай. Колоритная личность. Он у нас вроде юродивого, живет на дачах в Переделкино и вечно предсказывает всякие напасти. Да, а чего ты на эту потаскушку взъелся?

— Да и сам не знаю. Один дурак меня из себя вывел.

— Это Саныч, что ли?

— Да нет, не он, — Николаев встал, взял свой стакан и подошел к столику за которым сидел Герман Хара. — Можно?

— Садись, — махнул рукой писатель и тут же обратился к Сергею с вопросом:

— Знаешь, почему русский народ пьет? Потому, что все бессмысленно, нет впереди никакого просвета. Массы хоть и темные, но сердцем чувствуют это. А русская интеллигенция почему пьет? Потому, что знает и понимает головой, что чем дальше, тем хуже. Самое страшное, что больше всех пьют именно те, кто отдает себе в этом отчет. Другие, кто еще не понял, дергаются, пытаются что-то делать. А все напрасно: Россия обречена. Антихрист уже в Москве!

— По-моему, один из наших классиков высказал эту мысль немного по-другому, — сказал Николаев.

— Точно! — Герман поднял вверх указательный палец и погрозил кому-то невидимому. — В 1874 году Достоевский сказал: «Они и не подозревают, что скоро конец всему, всем ихним прогрессам и болтовне! Им и не чудиться, что антихрист-то уже народился и идет!». Вот как он сказал! И он был тысячу раз прав, ведь и действительно Ульянов-Ленин тогда уже родился. Или его братик? Хотя, кто его знает. Ты не помнишь, когда появился на свет вождь мирового пролетариата?

— Нет, — отрицательно покрутил головой Николаев.

— Во, блин! времена настали, — вновь поднял указательный перст и погрозил кому-то Герман Хара. — Никто уже не помнит, когда народился наш бывший политический бог и кормчий всей мировой голытьбы. Попробовал бы ты это мне лет шестьдесят назад заявить, я бы тебя самолично, как любой пионер страны, в НКВД сдал. Ну, времена настали!

— Жалеешь? — усмехнулся Сергей.

— Не фиг меня подначивать, я — писатель. Наблюдаю, констатирую факты и делаю выводы. Только литератору с его постоянной болью в душе дано знать, что происходит в этом мире. Всем остальным на это наплевать. Они живут одним днем, как бабочки однодневки. И я еще раз, вместо Достоевского, и, вместе с ним, повторяю, что антихрист уже в Москве! И горе всем, кто еще не одумался! — В этом месте вновь взлетел потолку к указующий перст Германа Хара.

— Кстати, Булгаков «Мастером и Маргаритой» тоже предсказывал появление сатаны в Москве.

— Нет, он только говорил о появлении одного из слуг и архангелов Князя Тьмы.

— Это кого? Сталина или Берии?

Собеседник Николаева заглянул один за другим в несколько стоявших на столе стаканов, но все они были пусты. Он поднял взгляд на Сергея и, уставившись ему куда-то выше переносицы, произнес:

— Сатана, как и Бог, многолик и имеет множество имен, воплощений и слуг. Он везде. И, являясь к каждому, он предстает в том виде, в котором человек его желает видеть. Если отбросить понятие морали — он само совершенство.

Николаев усмехнулся и сказал:

— Я помню слова Иезеркиля, говорившего о сатане, что он был совершенен как никто другой.

— Да, это так. В каком бы отвратительном и примитивном виде не хотели представить нам его ограниченные церковники, как бы не описывали его преступления перед Богом, он действительно изумительно красив. Но он, как и Иуда из Искариота, ни в чем не виноват. Он всего лишь орудие в руках нашего Господа и по своему очищает Землю от скверны. — Взгляд у писателя вдруг сделался совершенно шальным, хотя речь оставалась ясной, как будто кто-то другой говорил его устами. — В любом случае, если они не одумаются, земля разверзнется и весь этот погрязший в разврате и преступлениях город рухнет в преисподнюю. Он уже подобрался к президенту и его окружению. Я его чувствую! Он рядом! Вот он, я его вижу! — Герман вскочил и, осенив себя крестом, начал размахивать руками, как бы отгоняя от себя не видимый никому из присутствующих образ.

Через минуту в кафе ввалились вызванные кем-то охранники и вывели предсказателя из зала. Сергей вернулся за столик к Никитину.

— Пошел отсыпаться, голубчик, — сказал Борис, вновь разливая по стаканам только что принесенную из соседнего магазина водку.

— Куда его поволокли?

— В соседний медвытрезвитель. Он для него как дом родной, проспится, а утром к себе в Переделкино поедет. Понравилось тебе его выступление? Как нажрется, вечно ему всякие черти видятся.

— Может, он прав? Пьяный человек легче проникает в существующий над планетой информационный слой. В последнее время я слишком часто с подобными разговорами о сатане сталкиваюсь.

— Будешь пить, как он, будешь каждый божий день с самим Мефистофелем встречаться. Давай лучше опрокинем по соточке, чтоб Герману покрепче спалось в вытрезвителе, да и кошмары ночью поменьше мучили.

Сидевшая в задумчивости на заднем сиденье «Волги» Марина вдруг наклонилась вперед, стукнула по плечу присланного за ней Станиславом Семеновичем водителя и сказала:

— Андрюш, притормози возле газетного киоска, мне газет надо купить.