Камиль Фламмарион - Неведомое

Я проснулся с пылающей головой, сухостью в горле, обливаясь холодным потом. Вскочив с постели, я старался собраться с мыслями. После этого я уже никак не мог заснуть. В 11 часов я пришел к общему столу, страшно расстроенный. На расспросы товарищей я рассказал им свой мучительный кошмар. Надо мною посмеялись.

В четыре часа, возвращаясь с лекций, я увидел вдали идущую мне навстречу женщину в глубоком трауре. Я узнал свою старшую сестру, которая, беспокоясь обо мне, несмотря на свое тяжелое горе, приехала взглянуть, что со мной. Она поведала мне о нашем семейном несчастии, которого я никоим образом не мог предвидеть, так как 22-го утром получил от своих самые утешительные вести. Таково испытанное мною явление; сообщаю вам его как вполне достоверное, воздерживаясь от всяких комментариев. 20 лет прошло с тех пор, но впечатление не утратило своей силы, и если черты моей Елены уже успели стушеваться и поблекнуть, то я все еще как сейчас слышу ее жалобный, отчаянный призыв: «Где же ты, мой Луи? Приди, приди, скорей!»

Луи Ноелль,

аптекарь в Сетте

Этот сон, как и предыдущий, приснился после смерти лица, очевидно, вызвавшего его.

Мы не станем анализировать непосредственных причин этих ощущений, потому что далее мы установим различие между явлениями мертвых и явлениями умирающих, то есть еще не ушедших из жизни; обратим прежде всего внимание на самый сон, каково бы ни было свойство психического действия. Можно предположить несколько объяснений. Может быть, дух автора письма перенесся к его сестре и застал лишь труп? Или, напротив, сестра перед смертью мысленно рвалась к нему, и этому призыву потребовалось 18 часов, чтобы вызвать ощущение? Или, просто-напросто, не было ли тут психического тока неведомого свойства между братом и сестрой? Все это — вопросы, подлежащие изучению. Мы вступаем в новый мир, и он еще совершенно неизведан.

Но, уже читая об этих снах, замечаешь, чувствуешь, что действующая сила не всегда идет от умирающего к лицу, воспринимающему это впечатление, а часто от самого спящего к умирающему, подобно «зрению на расстоянии».

Такое впечатление производят многие из приведенных нами случаев, например: бабушка, уводящая внуков через луговину, брат, умирающий в Петербурге и окруженный коленопреклоненными детьми, длинное погребальное шествие, смерть собаки, ребенок, умирающий на красной перинке, пять гробов, смерть Карно, генерал Коссиньи, падающий с лестницы, и некоторые другие. Так и кажется, что дух спящего действительно видел, воспринимал, ощущал все это, происходившее вдали.

Эти явления видений во сне составят предмет нашей следующей главы.

Приведенные факты, по нашему мнению, являются убедительными документами и подтверждают, только в несколько иной форме, манифестации умирающих, сообщенные выше. Это психические явления несомненные и неоспоримые. Отныне они должны составить новую отрасль науки.

Судя по примерам, приведенным выше, в иных снах как будто действительно видишь то, что происходит на расстоянии. Мы продолжим это исследование, опираясь на другие специальные факты, тщательно отслеженные, но не возвращаясь к явлению умирающих, так как несомненность последних явлений мы считаем отныне окончательно доказанной.

В этих примерах ясновидения во сне на расстоянии мы займемся лишь случаями прозрения событий настоящего времени; случаи угадывания будущего составят уже предмет следующей главы, последней в этой книге. Мы также отложим на время случаи ясновидения на расстоянии в состоянии бодрствования, а также анализ предчувствий. Такие разграничения, безусловно, необходимы для того, чтобы разобраться в исследовании этих фактов.

Уже много лет я занимаюсь изучением этих вопросов. Нижеследующий сон я напечатал в 1889 году в газете «Voltaire»; он был сообщен мне моим другом, парижским журналистом П. Конилем.

I. В 1844 году я был в седьмом классе лицея Людовика Святого. В это время мой дядя, Жозеф Кониль, судебный следователь на острове Бурбоне, приехал в Париж советоваться с врачами насчет опухоли, появившейся у него на шее и постепенно захватившей всю щеку и голову. Он решался на операцию, но врачи откровенно объявили моему отцу: «Без операции он может прожить года полтора, но если делать операцию, то он умрет под ножом хирурга».

Дядя так никогда и не узнал этого заключения. Каждый день изобретали новый предлог, чтобы отсрочить операцию. Однажды, в воскресенье, когда я пришел домой в отпуск, дядя был со мной особенно нежен и, прощаясь, сказал мне: «Поцелуй меня, мы с тобой больше не увидимся». Разумеется, я старался разубедить дядю, потому что очень любил его; потом вернулся в свое училище.

В ночь с четверга на пятницу на той же неделе мне приснилось, будто я нахожусь в Курбвуа, где проживали летом мои родители, а с ними и дядя. В обширной комнате, выходящей в сад, лежал дядя в своей постели под красным пологом; возле него сидели мой отец, мачеха и старая служанка-бретонка Луиза, много лет служившая в нашей семье. Дядя говорил поочередно со всеми. Отцу моему и мачехе он подал несколько советов насчет меня и сестры, и я отчетливо слышал его слова; я мог бы повторить их, — видение так врезалось мне в память, что я до сих пор помню его, точно оно явилось мне вчера. Луизе дядя отдал свой кошелек. Как сейчас слышу рыдание этой преданной женщины. Наступило молчание, потом Луиза заговорила: «Monsieur Жозеф, вот уже три месяца, как вы не можете открыть правого глаза, попробуйте приложить к нему медальку от Орэйской Богоматери, — авось поможет».

Дядя улыбнулся, приложил медаль к глазу, и оба глаза открылись. Дядя был человек верующий. «Мне не прожить и ночи, Луиза, — сказал он, — я это чувствую. Пошлите за священником». Луиза отправилась. Отец мой и мачеха держали руки больного, который продолжал беседовать с ними, причем для меня не пропадало ни единого слова. Потом явился священник. Его оставили наедине с умирающим. Я присутствовал при исповеди, но уже не слыхал слов. Священник вышел; мои родители вернулись с Луизой; скоро началась агония, и я отчетливо видел все ее скорбные подробности. Дядя испустил последний вздох, его не стало… Когда я проснулся, на часах колледжа пробило два. У меня глаза были полны слез. «Сны лгут, наверное, надо ожидать противоположного тому, что снится, — решил я, — мне снилось, что дядя умер — значит, ему лучше».

В воскресенье утром один друг нашего семейства пришел за мной и сообщил мне печальную новость. Когда я приехал в Курбуа, отец передал мне последние наставления дяди… и это было слово в слово то самое, что я слыхал во сне. Пораженный, я спросил отца: «Не говорил ли дядя того-то и того-то?» — «Да, говорил». — «В последние минуты его жизни случилось то-то и то-то?» И я рассказал отцу, что я видел и слышал. Все оказалось верным, точка в точку. «Но откуда ты все это знаешь?» — «Мне приснилось. Скажи мне, папа, в котором часу скончался дядя?» — «Ровно в два часа». — «Как раз в тот час, когда я проснулся!»