Олег Мизгулин - Морок

Люсю он нашёл сразу, пройдя вперёд по притоптанной траве, сквозь редкий березняк. За расступившемся рядом деревьев открывался вид на опушку. Полянка была невелика. Но колоритна. Наискось, лежало поваленное грозой дерево, уже имевшее на себе следы топора от былых предшественников. Порядком высушенное, с обломанными ветками, но ещё связанное с раскорёженным пнём непроломанным до конца мясом. От этого дерево напоминало экспозицию из картины Шишкина «Утро в сосновом бору», только вместо медвежат, на конце поверженного ствола сидела девушка.

Зорин подошёл и молча, присел рядом. Так и не продумав вступительную речь, он сказал первое, что пришло в голову:

— Ну уж, коли мы здесь, давай дровишек насобираем, что ли…

Пока собирали ворох сухой древесины, обламывая недоломанные высушенные ветки, Люся, как и ожидал Вадим, сама всё рассказала.

Ребята, едва только взошли на эту злополучную полянку, как произошла нелицеприятная история. На могучем стволе высокой берёзы, приютились друг на друге две огромные пёстрокрылые бабочки. Красивые огромные крылья их слегка трепыхались, то ли от дуновения ветерка, то ли от всепоглощающей страсти друг другу, но картинка брачной игры насекомых привлекла целиком внимание девчонок.

— Смотри, Люсь, какая идиллия! — прокомментировала слияние Наташа. — Любовь, она и в тайге любовь.

— Ага-а-а… — заворожённо протянула Люся, доставая из кармана мобильник, чтобы занести картинку в раздел «Моё фото».

— Что тут у вас? — подбежал Ваня. — А-а! Ну, всё ясно. Секс наших меньших братьев. Класс насекомые, подвид — бабочки… Кстати, таинство спаривания никто не отменял. Это неэтично, девушки. А если б кто-то глазел на ваши любовные позы?

Наталья, улыбаясь самой распутной улыбкой, ответила Климову.

— Если бы я была бабочкой, меня бы чужой взгляд не парил.

— Как хорошо, что ты не бабочка, — среагировал тот.

— Э-э! Ну вы долго там торчать собираетесь? — окрикнул сзади голос Головного.

Близко подходить к берёзе он не стал, стоял в полутора метрах и недовольно косился на скученных за зрелищем ребят.

— Николаич нас, за чем послал?! А вы тут… Не видели, как бабочки трахаются?!

Внезапно его взгляд изменился. Всего на миг лицо приобрело выражение заинтересованности.

— Ну-ка, отойдите-ка от дерева! — вдруг сказал он. — Отойдите, отойдите! В сторону…

Все послушно отошли. Впрочем, никто не знал, что последует за этим «отойдите». Не хватало времени догадаться, сообразить…

Олег широко выставив ноги, неожиданно выбросил вперёд руку. В берёзу что-то глухо ударило… Бабочки бешено забили крыльями. Но взлететь они уже не могли. Стальной клинок армейского ножа, напрочь пригвоздил их к дереву.

— Уа-у! Удачный бросок! — сам себя похвалил Головной.

Невольный всхлип на вдохе сделала Людмила. Остальные просто молчали. Они были поражены, но отнюдь не удачным броском.

— Да-а-а… Ты прав, Ванька, — негромко, но зло выговорила Наталья. — Хорошо, что я не бабочка.

Ваня проявил эмоции громче, но даже его красноречия хватило всего на три слова:

— Старик, ну, на хрена это…

Зато Люся, едва только шок отпустил, взорвалась нешуточным гневом…

— И вы знаете, Вадим Николаевич, самое ужасное, — Люся перевела дух, сглатывая комок в горле, — он искренне верил, что оценят его великолепный бросок. Был так сказать изумлён, что не слышит аплодисментов в свой адрес. А тут ещё въедливая жена взялась мозги песочить… Со мной-то он ладно… Привык воевать если что. А вот то, что Ваня его не поддержал, его, видите ли, сильно оскорбило.

Люся на секунду замолчала, в недоумении и обиде качая головой. Они закончили набирать хворост и сейчас просто сидели. Каждый со своей охапкой в руках. Зорин не спешил давать оценку происшедшему. Он ждал, когда Людмила выговорится, чтобы потом легче было и ей и ему сойтись в какой-то одной точке зрения.

— Вот эти выходки его… — Она экспрессивно потрясла собранными сучьями. — Просто выше моего понимания!

— Он поднимал на тебя руку? — спросил вдруг Вадим. — Хоть когда-нибудь?

— Нет, что вы! Покричать на меня он горазд, но чтобы ударить… Олежка со мной как с хрустальной вазой. Бережёт и холит. Готов минут двадцать носить меня по квартире на руках, пока я не закричу: «Хватит!» Я знаю, он меня любит, я чувствую это, но… Какой-то зверь в нём сидит. И даже моих сил не хватает, чтобы в нём оттаяло что-то.

— Олег вырос в нелюбви, — решил с этого начать Зорин. — Он рос в детприёмнике, где его не считали человеком.

— Знаю, — кивнула Люся. — Этот след тянется оттуда. Но ведь Ваня тоже воспитанник детдома, а только он совершенно другой.

— Ну… — пожал плечом Вадим. — Бывает и такое. Может быть, Ваня с хорошим соприкоснулся больше, чем Олег. Не знаю! Тут нюансы могут быть всякие. Но я уверен, что они есть. Я не оправдываю его поступок, пойми меня правильно. Я просто вместе с тобой пытаюсь найти истоки. А поговорить с ним, я поговорю… Если мое слово для него что-то значит…

— Значит, Вадим Николаевич, ещё как значит! Вы для Олега непререкаемый авторитет. Просто небожитель какой-то. Я когда с ним ещё встречалась, он про вас все уши прожужжал. Как пример, он поминал вас всегда и всюду, и я часом думала, что этот некто Вадим просто демон какой-то, или второй после Ленина.

Люся хихикнула, смущённо скосив лукавый взгляд на Вадима.

— Простите меня дуру, пожалуйста. В общем, когда вас уже увидела, поняла, что он нисколько не соврал. А не так давно у нас с ним вышел разговор. Что-то там про родительское воспитание… Так Олег признался, что будь его воля — выбирать отцов, он бы не моргнув, выбрал вас, Вадим… Ни…

— Давай без отчества! — оборвал скомканную фразу Зорин. — А ещё, лучше на «ты». У Наташи давно получается.

— Ладно, — улыбнулась Люся. — Так, вот. Про своего настоящего отца, Олег не любит вспоминать. А если вспоминает, в его словах одна ненависть: «мразь, сволочь, синяк…»

— У Олега был отец?

— Был. До того как попасть в детский дом, он жил с ним. Кроме тяжёлых воспоминаний, ничего о нём не осталась. Олежке было пять с небольшим лет, но он хорошо запомнил: грязь на кухне, загаженный и вымазанный в закуске стол и море бутылок. Под ним и везде. А ещё друзей отца. Таких же синюшных колдырей, как он сам. Запомнил хорошо побои, воняющую окурками посуду и пьяный хохот алкашей. Попечительский совет тогда лишил горе-отца родительских прав. Олежку отдали в детдом. А повзрослев, Олег узнал от соседей, что отец бесследно исчез спустя полгода. Квартира была переписана на какого-то чиновника, с подачи чёрных риелторов. Вот так вот!

— Ну, вот тебе и ответ на вопрос. С младых ногтей Олег видел только зло. Ещё до детдома он напитался им, как губка. А там, куда он попал, получил окончательную огранку под влиянием бездушных воспитателей. Он ведь мне тоже, много чего рассказывал о «тамошних порядках».