Олег Мизгулин - Морок

— Всё это так. — Согласилась Люся. — Отпечаток трудного детства это как клеймо на теле. Но всё же, Вадим… У Олега сейчас есть дом полная чаша, любимая работа, любящая женщина в моём лице. Что ещё ему нужно, чтобы изгнать беса из себя? Иногда он пишет такие стихи, посвящает их мне, и мне уж кажется, что вот оно… Проявление светлого доброго. Победа над тёмной стороной. А иногда… Совершает такие поступки. Как, например, сегодня…

Люся вздохнула и, смахнув непослушную прядь с глаз, продолжила:

— А ещё я думаю, ему это нравится. Быть таким. Однажды, когда мы только начали жить в своей обустроенной квартире, к нам в подъезд начали захаживать алкобратья. Устраивались на лестничной площадке между первым и вторым этажах и откровенно квасили, чем придётся. Поначалу вели себя тихо и даже бутылки убирали за собой. Но дальше больше: в конец распоясались и превратили площадку в хлев. Картинка после их пиршества была омерзительной. Бутылки, разлитое пиво, харкотины, окурки, а ещё в довершение стали справлять малую нужду не отходя, а точнее не выходя из подъезда. Мы сами живём на третьем, но я частенько слышала, как переругиваются с этими выпивохами люди, живущие на втором этаже. Ведь этот смрад ближе приходится к ним. Пробовали вызывать милицию, но та приезжала, когда тех уже не было. А потом решили не ездить. Мало ли где бухают. Олегу не приходилось встречаться с этой братией. Он работал по сменам, но от следов их пребывания его порядком воротило. Он даже поклялся, что накажет любого, кто подвернётся на этой площадке. И конечно, случилось так, что подвернулись…

В тот вечер он сменился рано. Пришёл, умылся. Потом поужинали. В девятом часу подъезд наполнился многоголосым шумом. Ругался второй этаж с площадкой. Алкобратья, судя по голосам, не внимали увещеванию убраться в другое место. Отвечали дерзко и даже угрожали. Похоже, это место они сочли своей пропиской. Олег послушал, послушал, обулся в кроссовки и начал спускаться. Я понятно за ним. На площадке он им кратко, но с внушением сказал: «Три минуты! И вас здесь нет! Даю три минуты. Дальше будет плохо!» Те рыла повернули и отвесили нецензурный ответ. Привыкли, что с ними не связываются. Тут Олег поворачивается ко мне и тихо так говорит: «Люцик, иди в квартиру я скоро вернусь». А глаза… Вы знаете, кроме злости было что-то ещё… Азарт что ли. Потом я поняла, он ждал от них такой ответ. Он был настроен на такой ответ и на то, что будет дальше. Я вся, дрожа, поднялась, но не в квартиру. А чуть повыше, стала слушать… Глухие удары, сдавленные крики… Я побежала вниз, боясь, что его поранят. Прибежала, а там из пятерых колдырей только один остался. Кровища хлещет, то ли из губы, то ли из носа, глаз зажал и воет утробно. Он бы рад уползти за дружками, да Олег ему не даёт. Прижал к стенке, бьет и приговаривает: «Ещё раз, тварь, увижу вас здесь. В морг укатаю!» Меня увидел, да как закричит: «Я же сказал, жди дома!» Вот и вся история. Потом он извинился предо мной, говорил, что иначе нельзя с этими скотами. Ну, и всё такое…

Вадим слушал внимательно, чуть склонив голову. Лишь порой отмахивал от себя и от Люси назойливых оводов.

— Скажи, — молвил он. — А эти алкоголики потом приходили?

— Ни разу, ни одного больше не встречали! Даже во дворе не попадались. Словно Олег священный круг очертил. А со второго этажа соседка нам всё яблоки садовые носила. «У вас такой муж, такой муж, Людочка! Мы так уважаем Олега Андреевича!»

Зорин сдержанно улыбнулся лишь уголками губ.

— Теперь давай, Люся, всё расставим на свои места! Олег у тебя хороший. Кулаки свои пускает во благо, так?! Алкашей отвадил — раз! Пусть жестоко, но действенно, согласись! Теперь, вас от хулиганов спас — два! Было дело? И тоже ведь при помощи кулаков…

— Да, было, — просияла глазами Люся. — Знаете, Вадим, ведь тогда-то я в него и влюбилась. Улица кишила народом, а никто не осмелился подонкам даже слово сказать. Олег влетел как ураган и раз, два… Эти шакалы блеяли перед ним как овцы. Олежка был красив, воплощение мужества и справедливости. В него не возможно было не влюбиться!

— Ну, вот видишь… — сказал Вадим, прихлопывая крылатого злыдня у себя на шее.

— Только сейчас мне кажется… Он не столько нас спасал, сколько… Просто драться хотел.

— Ну, это ты зря, Людмила! Олег без серьёзных причин в драку не полезет. Может в силу характера, он и любит драться. Однако, сам конфликтов не ищет, и первым никого задирать не станет. Так? Так! Теперь о плохой его стороне. Изувеченные ножом бабочки — это действительно ужасно! Это показатель его низкой духовности. Плохо, когда человек начинает делить мир на сильных и слабых. Но согласись, на чём ему развиваться? Книг Олег читать не любит. Всё его мирознание сводится к простейшей формулировке: виноват тот, кто слабее. Примитив? Согласен! Но этот примитив жизнестоек в той среде, откуда Олег выбрался. Ладно, об этом. Теперь следующее! Олег не пропащий. Как сама заметила, у него есть светлая сторона души. Он любит тебя, он пишет тебе стихи, а это уже лучик, пусть крохотный, но всё же… И только ты, Люся, можешь из лучика сделать свет. Ты не должна кричать, а тем более, пилить его при всех. Дурные его склонности старайся лечить ласковым словом, а не рассерженным лицом. Больше люби, а не кричи. И тогда поверь мне, в нём эта ледышка растает… Помнишь, сказку «Снежная королева»?

Люся, заворожено слушая, кивнула.

— Финал сказки хорошо помнишь? Там где Герда целует Кая? Ледяное сердце мальчика от поцелуя девочки оттаивает, и он становится Человеком. Любящим и добрым. Так вот! В вашем с Олегом случае — это готовый рецепт.

Вадим рассмеялся, пытаясь придать последним словам оттенок юмора. Но Люся по-прежнему слушала, приоткрыв рот. Вадим прихлопнул овода на её руке. После чего усмехнулся.

— Боюсь, прослыву, как Олег убийцей но, не хлопнуть этих паразитов… — Он бросил оглушённого овода в траву. — Значит, раздарить кровь в ущёрб своему здоровью. Пойдём-ка, Люсь, отсюда пока нас не съели!

Люся поднялась с дерева, вслед за Вадимом. В её глазах светилось восхищение.

— Вадим Николаевич! Вы такой…

— Какой?

— Вы так хорошо говорите… К психологу ходить не нужно.

— Э-э! Это ты брось! Какой из меня психолог. Просто, я кушать хочу! Вот красноречие из меня и прёт. Айда быстрее, пока наши всё не слопали!

Они пошли назад, держа на весу хворост в согнутых локтях.

— А вообще, из меня двух слов не вытянуть! — Сказал Вадим, слегка повернув голову, к позади идущей Людмиле. — Хожу по тайге один, беседовать особо не с кем. Какое уж тут красноречье!

— Да, я вижу! — засмеялась сзади Люся. А потом вдруг спросила. — Вадим Николаич, а можно вас…

— Вадим. Просто, Вадим, — перебил её Зорин. — Сколько можно, девочки? Я ведь не намного вас старше!