Олег Мизгулин - Морок

СТЫДНО

Шестнадцатилетие, её Люсино, они всей подружечьей компанией отмечали в придорожном кафе. Девчонки не поскупились на подарок. Общими сборами был подарен французский косметический парфюм — набор из трёх предметов по уходу за кожей, волосами, плюс комплекс впрыскивающих эссенций типа духов и туалетной воды. Добавочным сюрпризиком шло серебряное колечко, которое само по себе было недорогое, но с довольно таки оригинальным камешком-бриллиантиком. Люся светилась счастьем, и улыбка не сходила с её лица. Девчонки выбрали самое дорогое и престижное кафе в городе, единственным недостатком которого была и оставалась бурно оживлённая проезжая часть за выходом сразу из заведения. Ни светофоров, ни пешеходных знаков там никогда не было, и машины кишмя проносились с угрожающим рёвом мимо обречённо ожидающих пешеходов. Движение было двустороннее и приходилось изрядно выжидать, улучая редкий момент, чтобы сорваться на другую сторону тротуара. Если не брать это во внимание, всё было хорошо. Обслуга в кафе была на высшем уровне, играла музыка… После жаркого в горшочках был десерт с шампанским и белым сухим вином. Подружки весело щебетали, обнимали именинницу и, чокаясь совсем по взрослому, толкали здравницы. Два плотно сдвинутых столика кричащих девчонок, являли собой эпицентр шума и внимания, среди редких в тот вечер завсегдатаев. Алкоголь забирал и делал своё дело, в неокрепших телах юных прелестниц появилась некая развязность.

Вот тут-то и зашла она. В дурацкой нарядной кофточке, хотя вечера были тёплыми, середина мая как-никак, да ещё, посмотрите, на каблука-а-ах… Вера Митяева — была явлением не от мира сего, девчонки избегали с ней дружить, а после одного пакостного случая, где замешалась она, вовсе объявили бойкот… Начать с того, что появилась Вера в их классе год с лишним назад, переводом со школы Новокузнецкого района, но за всё время от начала своего появления до текущего момента не смогла ни в ком пробудить симпатии. Она была не просто серой мышкой (таких в классе и до неё хватало), она была просто ходячей неприязнью. Угловатая, с белесыми бровями и ресницами, она всё время по старомодному собирала узлом волосы на затылке, хотя волос у неё был хороший, густой и волнистый… Одевалась Вера вызывающе некрасиво. Не бедно, нет! А именно некрасиво. Недостойно! Единую форму давно отменили и девочки в силу материального положения родителей одевались, кто во что горазд. Но, несмотря на пёстрость класса, не было там таких, кто бы выражал своим гардеробом безвкусицу. Вера стала первой такой и единственной, кто смешала на себе негармонируемые предметы туалета. Зимой, к примеру, девочки прятали тёплые колготки под импортными джинсами, стильными брючками. Вера же не пыталась ничего прятать, ходила как есть в какой-то юбчонке, демонстрируя траурно коричневые колготки. Её не заботило чьё-то мнение, а то, что в классе есть ещё и мальчики, её б наверно удивило… Причём к коричневому она присоединяла красный верх, это могла быть кофта или же такого тона сорочка. Вообще, Вера патологически тянулась ко всему красному. Что её привлекало в этом цвете, непонятно, факт, что скоро её прозвали за глаза Красной Верой. И потом… Наверное, всё же это было не главное. В этой девочке было всё закрыто. Нечеловеческая замкнутость, нелюдимость и отчуждение ставило её в ряд «белых ворон». Да подружись она с кем, разве б ей не открыли глаза на правильный вкус, разве б не расчесали её в конфетку? Но Красная Вера жила каким-то своим миром, непонятным для окружающих ровесниц. Голос её был тих, просто нереально слаб. И даже, когда она отвечала по предмету, учителя все напрягали слух. Многие из них покрикивали на класс, призывая сидеть тише. Другие ж, наоборот, на неё, умоляя усилить голос. Вера терялась, пыталась говорить громче, но… Запиналась, краснела и окончательно сбивалась в словах. Вообще, она часто терялась, к месту и ни к месту… Её легко было сбить с понталыги, осечь словом, делом… Многие из бойких девиц, не стесняясь, отталкивали её локтями. В буфете ли, на волейболе… Суть не в этом. Она была абсолютно бесхарактерная. «Бесхребетная курица» как однажды про неё зло выразилась одна из одноклассниц и с её оценкой были согласны все. Это было, пожалуй, одно из составляющих, что вызывало раздражение. Но также сюда входило и её неумение одеваться и вечно отводящий взгляд, и, главное, её «неконтактность». В букете это и создавало ту самую неприязнь… Люся долго, в потоке со всеми не принимала Веру. Подростковый мир не менее жесток, чем детский. «Замухрышка» так мысленно окрестила она её и старалась больно-то не замечать. Но поневоле Вера становилась центром внимания, когда по воле случая, кто-то старался её подзадеть, унизить или даже толкнуть. Уже не за глаза, а открыто ей в лицо смеялись, придумывая различные обидные прозвища. Частенько Люсе приходилось видеть её вздрагивающие от тихого плача плечи… Эти плечи очень скоро Люся понесёт через всю жизнь, в той шкатулке, что зовётся ПАМЯТЬ. Но тогда ей просто стало жаль девочку. Удивительно, что она тогда посочувствовала, прониклась состоянием «белой вороны». Вера уходила из класса последней, всегда после уроков старалась задержаться, выжидая пока уйдут все. В её ситуации поведение было оправданным. Так меньше неприятных нюансов… Толчков, щипков сзади… Люся знала про эту особенность и задержалась тоже.

— Хочешь, мы будем дружить? — Спросила она, подойдя к её плечам.

Вера, вздрогнув, обернулась и поспешно, как показалось Люсе, кивнула. Белесые Верины ресницы моргнули, и она несмело улыбнулась.

С этого момента жизнь «белой вороны» сделала крутой вираж. Люся была красивой девочкой, одной из самых, самых… И у ней было достаточно авторитета, чтобы не испачкаться о дружбу с «замухрышкой». Напротив, дав тем самым покровительство «бесхребетной», она заметно увеличила роль последней. Два-три окрика потребовалось, чтобы урезонить нападки клевальщиц. Подруги с удивлением поглядели на «эту новость», но поразмыслив, сочли, что будет лучше включить в ближний круг «неконтактную», чем сориться и вычёркивать из списка подруг яркую Людмилу. Так Вера перестала быть Красной, научилась с помощью новых друзей одеваться как надо и даже наводить внешний «тюнинг», с помощью пудрениц, теней и помад. Учителя, конечно, запрещали пользоваться косметикой, но девочки, уже разглядевшие в себе женское начало, частенько попирали эти запреты. Девичий уголок нередко шелестел глянцевыми журналами и солидарно гнал прочь любопытных мальчишек, которые по обще выраженному мнению «взрослели долго и нудно». Разнополые «дружбы» только-только начинались и были не у всех, но с приходом весны увеличивались световые дни… Сердечко томилось… И что интересно, становились симпатичны парни из параллельного… Как будто своих не было. Но те, похоже, примелькались, а потом они обиженно задрав носы, тоже пускали мосточек к «параллельным» девчонкам. Вера преобразилась и тому определённо способствовала Люсина опека. Людмила часто приглашалась Верой к ней домой и там у неё подружки подолгу прихорашивались, так или иначе подвигаясь к миру взрослых женщин. Девушки в силу юности и множества запретов не использовали кричащий макияж. На ярко красные помады решались не все в классе, седьмой класс ведь всё-таки считался салажковый, а те, кто решался и рисковал… Что ж, те в охотку отлавливались завучами и с помощью салфеток и платков покаянно оттирали губы. Вводились даже специальные рейды. Во время любого урока могла войти комиссия во главе директора или завуча на предмет поисков «размалёванных» и, понятно, кого-то находили… Школа считалась образцово-показательной и боролась за первенство порайонного масштаба.