Олег Мизгулин - Морок

«Добить бы надо… — мысль не была настойчивой — может сам сдохнет. Шнобак раздробил качественно. С претензией на летальный исход».

Обернуться Вадим не успел. Руки недобитого врага плотно обхватили ноги, плечами навалились под сгиб. Зорин упал, но нож не уронил. По нему поползли, подбираясь выше. К горлу. Лицо противника было страшной маской. Обезображенный нос, капающий сверху кровью. Безумные глаза, чернее ада и брызгающий красной слюной рот. Воющий и рычащий. Горло Вадима было в плену этих чудовищных пальцев, и он уже давно, ускоренно работал ножом, тыкая кинжалом во все мягкие, уязвимые места чеченца. Тот выл, но умирать не хотел. Зорина охватил суеверный ужас. Враг не хотел умирать один!!! Хватка чуть ослабла, и Вадим, бросив бесполезный нож, схватился за чужие пальцы, пытаясь разжать оковы. Но ослабевшие было пальцы, вновь приобрели жёсткость и силу. Теперь, Вадим не сомневался, что умрёт. В глазах потемнело. Красные, зелёные кольца сменяли друг друга. Звуки стёрлись. Воздуха не было. Сознание уходило, проваливалось. Но руки Зорина по-прежнему боролись, тянули что-то мягкое, скользкое. Разрывали это.

Потом отрезало все ощущения. В жизнь Вадим возвращался через боль. Мучительный кашель сначала вернул сознание. Каждый продых натыкался на ком в горле, и это, спазматически вызывало кашель. Кто-то хлопал его по спине, как хлопают поперхнувшегося пищей. Он поднял глаза. Мысли не было. Понимание, где находится тоже. Рядом стоял солдат. Нет, сержант. Знакомое лицо. Мишин? Да! Вадим всё вспомнил. У него не было амнезии. Просто беспамятство. Отключка. А сейчас всё восстанавливается. Его не убили. Он убил. СМЕРТЬ БУДЕТ РЯДОМ. Вадим потирал отдавленное горло. «Ощутимо рядом». — Вяло подумал он. Речь сержанта приобрела чёткую форму.

— Продышись, продышись! Сейчас, продышишься… Потом из фляжки чуток хлебни! Потихоньку. Глоток за глотком. Чтоб кадык заработал. Только не торопись!

Зорин попытался встать, но его мотнуло как пьяного. Левая рука была ватной. Саднило плечо.

— Сядь, Зорька! — приказал Мишин. — Я гляжу, у тебя порез нехилый, слева. Надо рану обработать! Счас, перевяжу! Не суетись…

Пока Мишин обрабатывал ему рану и перетягивал бинтом, Вадим поинтересовался, что да как. Было тихо, относительно тихо. Бой шёл где-то, но не здесь, дальше этого здания. Было интересно, как же ухитрились отбиться. Ведь отбились же. Так?

— Так, Зорька, так! Умыться тебе надо. Весь портрет в крови. — Мишин усмехнулся. — А то красив как демон войны. Знаю, что не твоя кровь! Ты сам-то видел, что с «духом» сделал? Нет, ты его не зарезал, ты его порвал! Буквально. Пасть ему разодрал, почти до уха. Наверное, когда он душил тебя. Взгляни, взгляни!

Зорин посмотрел на обезображенного чеченца. Поверить, что это сделал он, было трудно. В жизни он дрался. Приходилось, в детстве и потом… Бывало, бил жёстко, но чтобы так… Рот убитого продолжался рваной раной и терялся в, запекшейся коркой, бороде. Глаза убитого были закрыты навсегда, но Вадим навсегда запомнит эти черные зрачки.

— Что, Зорька, страшно?! Не верится, что ты его так? Так-то… Жить захочешь, зубами грызть начнёшь. Видать, жарко вы здесь тёрлись. Да и «чех» не слабый достался. Ты ведь смотри, и ножом ты его колол, носяру и пасть ему уделал, а он тебя ещё и душить умудрялся. И задушил бы… Факт! Если бы не ослаб от потери крови. А я влетаю… Гляжу, оба без движения! Ну, думаю, два мертвяка. У того руки на твоём горле. Я его отшвырнул… Гляжу, у тебя грудь толчками бьётся. Ага… Я чуть похлестал по щекам. Потом у тебя кашель попер.

Мишин подобрал оружие: калаш боевика, «оптику». Нож повертел, усмехнулся, укрепил у Вадима в поясе, рядом со штыком.

— Отмоешь! Кинжальчик хороший. Теперь он твой. По закону войны-трофей. Пошли к своим?

Он рывком поднял Вадима и, поддерживая за локоть, повёл в расположение.

— Как отбились, спрашиваешь?! Не поверишь…

То, что рассказал сержант, действительно походило на жанровый фильм, где по закону кино, помощь приходит в последнюю минуту. Жизнь более категорична и равнодушна. Однако, в силу исключения, бывает иногда щедра на чудеса. Сначала, из ниоткуда появилась авиация. Два «ястребка», соревнуясь в пилотаже, на совесть и от души выжигали свинцом и бомбами постподножия гостиницы. Воспрянутые духом бойцы, помогали им в этом, рассевая неприятеля, обращая в бегство. Жирную точку поставила бронетехника, в виде танка Т-72 и БТРа. Ребята с подмоги довели до ума поспешное отступление чеченцев, хотя те БТР всё-таки подбили. Но на войне не бывает без потерь. Наших покрошили порядком и убили бы всех, если бы не это «вдруг». В довес хорошим новостям, Мишин сообщил, что полку их прибыло. Едва отогнали чичей на приличное расстояние, подошли груженые машины. Оружие, в общем, до хрена. Ну и людёв-солдат, рыл триста. Хотя, по мнению Мишина, не той закваски бойцы.

— Почему так? — спросил Вадим.

— Не знаю, — помялся Мишин. — Морды у них какие-то… То, что испуганно таращатся… Понятно. Но только морды, знаешь, я бы сказал тепличные. Домашние. Будто их только от мамкиной юбки оторвали. Не нравится это! Вот вы… Совсем по-другому гляделись. Точно говорю… Не тот материал. Не тот.

Прибывшие держались отдельным миром.

Справедливо замечено, что человеку, чтобы попривыкнуть и обжиться в новой среде обитания, необходимо время. Длительность привыкания, во многом зависит от характера индивидуума, его воспитания. Грубые и наглые быстро впитывают атмосферу, прочухивают правила игры и как результат всегда вверху, да в лидерах. Более и интиллегнтным достаются последние места в вагоне. Они попадают в незавидные звенья амрейско-бытовой иерархии. Ими управляют и ими погоняют. На армейском сленге, это называется «чморить». Но, то касается мирной армии, где будничный механизм армейских перипетий, делит солдат на «дедов» и «салаг»; «бурых» и «чертей». На передовой же всё иначе. Перед смертью все равны. Её постоянное присутствие ставит всех под общий знаменатель. Если в первом бою новичок не гибнет, приобретается опыт. Который он пополняет в последующих сражениях. Всё предельно ясно. Убивай, чтоб не убили тебя. А эти прибывшие, действительно, отличались. Робкая скученность молодых солдат, пополнивших этажи гостиницы не являлась новостью, для повидавших виды ветеранов. По первяне все так нервно озираются и неуютно жмутся. Это понятно. А, тем более, что едва отшумел бой, и трупов да раненных пруд пруди. В воздухе ещё витает запах пороха, картинка чужих смертей не располагает к оптимизму. Но что-то всё равно было не так в этих пацанах, как верно заметил Мишин. Не ладные они были какие-то. И даже дело не в мешковатой форме, которую всучивают всем первогодкам. Просто не был заметен, быть может, скрытый бойцовский потенциал. И оружие в руках держали абы как. Пока «старые» зондировали их на предмет землячества, Звирчев беседовал с низкорослым капитаном, что привёз сюда пополнение.