Олег Мизгулин - Морок

Ещё недавно, сержант Мишин инструктировал их, Вадима и Вальку. Поднимал, так сказать, их бойцовский дух перед первой сечей. Тогда язык его был прост и сух. Мат-перемат. Дескать, не дай бог… Только попробуйте… Я вас таких-сяких… Смысл был не в агрессии. Смысл, как понял сейчас Вадим, был в следующем. Заставить молодых бояться командира. Слепо повиноваться, глядеть ему в рот, слушать и слышать приказы.

Только страз перед расправой сержанта, может перебить страх перед пулей и взрывом гранаты. А это много значит в бою. Сейчас Мишин не просто матерился. Инструктаж, что был для Зорина и Бравина, казался просто детским новогодним стишком, в сравнении с тем, что происходило сейчас. Такого Мишина Вадим ещё не видел. Это был настоящий «дед». Лютый. С молодыми знакомился, с каждым. Почти индивидуально. Нецензурная речь сопровождалась ударами в грудину и чуть ниже. Многие отжимались. Другие корректировали форму одежды, подтягивали ремни, поправляли головной убор. Сержанта несло. Процедура не касалась «старых» и не касалась тех, кто «застарел» двумя боями. «А нас, он так не прессовал. Почему? — думал Вадим, оценивая мишинский инструктаж. — Только потому, что учебкой дроченные?»

Вадим понимал, что не только поэтому… Их учили — это правда, и неплохо учили. Но главное, они пришли сюда сами. А этих на войну кинули. Как пушечное мясо. А ещё, они боятся. И Мишин делает всё, чтоб больше боялись его, а не чеченцев. Только тогда он сможет вести их в бой, только тогда он сможет управлять ими. Всё это, ой, как оправдано. «Прав был Валька. Всех на войну метут. Твари!» — Мысленно выругался Зорин.

Наконец, подуставший сержант скомандовал разойтись. Состав, подзаряженный адреналином, разбрёлся по своим пристанищам. Отведенное личное время переходило в аккурат на незатейливый ужин из поднадоевшей тушенки и сон, который охранялся часовым нарядом с внешней стороны здания.

Мишина окрикнул Звирчев. Сейчас, разговаривая на равных, они избегали субординации. Это был диалог двух обстрелянных солдат, прошедших немало огневых рубежей. Однако, характер разговора был обусловлен тревогой, и голос капитана был несколько растерян.

— Уже сколько времени прошло, а связи с ними нет. — Сказал он. — У меня нехорошее предчувствие.

— Всё может быть. — Согласился Мишин. — Но не надо сразу о плохом. Возможно, рация накрылась, оттого и не выходят. Проверить бы надо! А, Сергеич?!

— Надо бы… — Понуро протянул Звирчев.

Он помолчал, стряхивая пепел сигареты под ноги, потом как-то живо встрепенулся:

— Вот что, Володя! Не затягивай с ужином. Отбивай свой взвод на покой. После чего… Возьмёшь Грачевского. Он в этих местах все извилины знает. Из группы самых надёжных ребят… Давай, брат, проверь! Много пацанов не бери! Двенадцать, хватит. Если что, в бой не вступать! Немедленно отходить! Понял?!

— Понял, Сергеич, не беспокойся! Провентилируем этот сектор. В лучшем виде.

Они помолчали, каждый в своей сигарете.

— А что там вообще… Как дальше? Указания есть? Наступаем или как? — Спросил вдруг сержант.

— Или как. — Усмехнулся капитан. — С кем наступать?

— Действительно.

— «Чехи» счас усилены. Их много и они злые. — Произнёс Звирчев. — А у нас полная обойма необученных юнцов. Продержать бы эти точки!

— Почему у нас так, Сергеич?! Всё через жопу…

— Потому что других мест не знаем, Володя! — Звирчев хмыкнул. — Посмотрел я недавно, как ты молодых в бой готовишь.

— Может не прав? Ты скажи! — Сержант сплюнул. — Может, надо было пряниками накормить и под сон колыбельную спеть?

— Да нет, всё правильно. — Звирчев бегло взглянул на Мишина.

В полусумрачном здании, от бликов костров, лицо капитана не казалось ассиметричным, как при свете дня.

— Прав, конечно. Только, смотри, не переусердствуй! А то получишь в бою пулю, не спереди, а сзади.

— Не тот случай, Сергеич, не тот.

— Ладно, давай готовь группу! Как соберёшься, доложишь!

* * * * * * * * * * * * * *

Они шли разрозненной группой, разбившись на боевые тройки. Каждая такая тройка, в положение наизготовку, принимала расчётный отрезок пути. В отрезок входили все внешние и внутренние сектора: коридоры, помещения, лестницы.

Административный центр, где когда-то восседала администрация города, был одним из стратегических рубежей, взятой под контроль второй половины дивизии. Последняя связь была с ними незадолго до нападения боевиков. Потом оборвалась. Каковы причины невыхода на связь, это собиралась прояснить разведгруппа, собранная Мишиным, и ведомая Грачевским. Ведомая в огиб и в обход, хитро и путано. Ухищрения оказались лишними. Их никто не встретил. Ни друг, ни враг. Постов и нарядов не оказалось. Здание открылось, сиротливо брошенное людьми и пять минут наблюдения ничего не дали. Снаружи движения не проскальзывало. А вот, что внутри! Не исключены сюрпризы. Если не засада, то растяжки. Это уж обязательно. Что же, ребята? Погибли все? Плен? Почему чичи не держат точку? Об этом предстояло узнать.

— Фонарь пока не включать! — Распорядился Мишин вполголоса. — Разделиться по трое! Счас входим аккуратно. Минут пять выжидаем, пока глаза не привыкнут к темноте. Один высматривает наличие растяжек, двое прикрывают. В случае чего, отходить немедленно! Вперед!

Первый этаж был совершенно чистый. Засада не хоронилась. Это стало ясно быстро. Но странности давили на мозг. Ни одной растяжечки. Так не бывает. Но куда более, чем странно, ни одного трупа. Ни врагов, ни наших. Любая сторона подбирает своих. Но это, если позволяет обстановка. «Допустим, чичи взяли дом. — Рассуждал Мишин, вглядываясь в тёмные углы. — Своих мертвяков собрали. Но куда наших дели? Плен? Убитые где?»

— Давай на второй! — Отмахнул всем сержант. — Возможно, там сюрпризы. Повнимательней! Действуем так же!

Неприятный запашок шибанул уже на лестничном подъёме. Так пахнет смерть. А вернее, всё, что после неё. Сладковатый до тошнотиков запах крови, плюс органические разложения. Группа поднялась на этаж. Запах перерастающий в вонь был, а трупов не было. Тянуло с дальнего конца коридора. «Их стащили в один зал. — Думал Мишин. — Зачем?» Он знал ответ на свой вопрос. Он с этим однажды сталкивался. Сейчас туда идти не хотелось. Но проверка должна быть завершена.

— Смотрим под ноги, твою мать! Не расслабляться! — Раздражённо, и уже в голос крикнул он.

Чичей здесь не было. Здесь было другое. От нехорошего предчувствия щемило в горле. Это распространилось на многих. У Вадима подкашивались ноги. Валек был бледен лицом, и постоянно кряхтел.

— Тут дышать невозможно. — Протянул он, кривясь.

— Тихо всем!

Они вошли туда, сквозь пелену смрада. Огромный зал, а это был действительно зал, был завален плотно телами убитых солдат. Наших солдат. И…