Олег Мизгулин - Морок

— Во всяком случае, твои чувства к прекрасному тянутся через желудок. — Наталья сбросила его длань со своего бедра, и по девчоночьи показала язык. — Говорили мне, тебя легче убить, чем прокормить…

Головной рассмеялся:

— А Ванька у нас с детства славится завидным аппетитом. Заметь, Наташ, на будущее, кормить его будешь, не реже четырёх разов на дню. Это железно!

— А с чего, вдруг, решил, что я буду кормить?

— А почему бы так не решить, коли вы всегда вдвоем? Или ты хочешь сказать, вы просто дружите?

— Мы просто вдвоём. — Ваня вновь ухватил Наташкино бедро. — Но коли вы нас, черти, рассекретили… Придётся в ближайшие сроки, как честному джентльмену, жениться.

— Вот ещё! — Фыркнула Наташка, вновь отворачиваясь к окну. На это раз, чтоб скрыть смущение.

— Ой, Наташ! А нас на свадьбу позовёте? — Подлила масла в огонь Люся.

Наташка, окончательно добитая стёбом, да подковырками, насупившись, замолчала. За неё ответил, находчивый Ванька:

— На свадьбу, милая моя не зовут, а приглашают. — Он важно прищёлкнул языком, — но что-то, господа, мы отвлеклись от текущей темы. Голод, знаете ли, не тётка…

— Сейчас все вместе идём к ручью… — Зорин по обыкновению взял шефство. — Умоемся с дороги. А потом мы с Олегом чуток побродим, недалече. А Ваня поможет девчонкам собрать общественный стол. Тёти Галин плов у меня в рюкзаке. Там же варёные яйца, лучок, огурцы, хлеб. Надеюсь, всё найдёте.

— Воистину, золотая речь. — Иван потёр руки. — Мне не терпится приступить к своим обязанностям.

— Айда руки мыть! Голодный ты наш…

Головной, схватив шею Климова в захват, потащил того во двор, следом потянулись девушки и Вадим.

Ручей, протекавший немного ниже охотничьего домика, был весьма прохладен, несмотря на тридцатиградусную жару. Это не могло не порадовать упревших путников. Дёготь на удивление смывался легко, даже без мыла. Но коль в запасах гигиенических средств, мыло значилось, как элемент цивилизации и культуры, новообращённые туристы, намыливались им щедро, не экономя. Благо, запаслись им впрок.

— Да будет вам! — Олег поддал пригоршней водицы в сторону, разошедшихся мытьём, дам, — Надо же, чистюли какие! Устроили здесь баню, с ванной и душевой. Вы бы так дёгтем намазывались, как этим мылом.

— Не бурчи, Олег, пусть моются в охотку. — Вадим улыбнулся. — Погоди, брат, ещё придётся не раз им воду греть.

— Зачем?

— Зачем?! Да чтоб, головы помыть. Да, и для женских дел… Всяких.

Головной задумчиво покачал головой. Действительно, мужская неприхотливость в первобытных условиях, никоим образом не сравнится с бабьей притязательностью. Чтобы стать настоящими амазонками, надо месяцами впитывать эту среду. И этого времени бывает недостаточно, чтобы выбить штрихи цивилизации. А у них всего лишь две-три недели.

— Ванька! Я сейчас тебя убью. — Взвизгнула Наташка.

— Я лишь хотел помочь тебе в промывании труднодоступных мест.

— Будешь приставать, я твою башку в ручей окуну. Чтоб мозги промылись.

— Да, ладно, тебе…

Пока девчата, в упряжке с Климовым, занимались приготовлением обеда, Зорин с Головным прошлись вдоль ручья, на предмет какой-нибудь дичи. Сваренный, накануне, теткин плов, уйдёт в обед за милую душу. Останется хлеб, да сухпай. Последнее всегда отодвигается на чёрный день. Впрочем, лето в самом разгаре и дней голодных не намечается. Если ты охотник бывалый, подстреливай, что бежит тебе в руки. А случалось так, что ты заблудившийся новичок, тогда кормись ягодами. Не паникуй только. На кого-нибудь, авось, и выбродишь. А пока думай ясно. И используй то, что тайга даёт. При желании можно и пескарей рубашкой с ручья натаскать. Была бы воля и соображение.

Вадим ухлопал двух куропаток. Обжаренные на прутиках, дымящиеся ломтики мяса — деликатес по вечорке, но это на ужин. Потом пришёл черёд Олега. «Голова» не шибко отличался по мелким мишеням, а посему, не мудрствуя лукаво, завалил крупного бурундука, весом, примерно, килограммов на три, если не более.

— Пока, будя! — На староязычном говоре молвил Вадим.

Вообще, стало довольно приметно, он сам это увидел и осознал. Как только тайга вошла в его жизнь, он, Вадим Зорин, стал мыслить и говорить, как бывало, говорил его дедушка, таёжник до мозга костей.

«Скореча», «будя», «скидывайте», «опосля» — всё это язык издревний. Из поколения шедший в поколение, по таёжным путям-каналам. Ну, чем, не геносвязь.

— По птицам ясно! А вот твою добычу, Олежек, надо сейчас разделать! И шкурку красивую, в кустах оставить. Сам ведь, понимаешь, женщины.

Олег, опять понимающе, мотнул головой. По опыту, пусть даже не по своему, он знал. Женщины на охоте — недоразумение. Конечно, обобщать, не стоит, есть разные бабёхи. Но в большинстве своём, женский глаз на охоте видит не дичь и не промысел, а лишь красивых животных, на которых надо глазеть и слагать стихи. И боже упаси, стрелять. Такие слёзы начнутся. Доходило до истерик. А потом голодный бунт, и ни куска в рот от «красивого животного». Такая вот, борьба мнений.

В дом вошли с двумя птичьими тушками и освежёванной тушкой «чего-то», упакованной в целлофан.

— Ну, как вы тут? По выстрелам не кипишились? — Головной бросил добычу на лавку.

— Нет. — Люся приветливо улыбалась. — Вы же сами просили нас не беспокоиться. А это, что, наш ужин?

— Угу, — кратко промычал Олег. — У Николаича, ещё две куропатки.

— А у нас тоже всё готово! — Наталья приглашающе вскинула руки, указывая на стол.

Небольшой квадратный стол смог уместить на себе алиминевую кастрюлю с горой подогретого плова. Рядом соседствовала «историческая» миска с нарезанными огурцами, зелёным луком. Последнее, чем заканчивался «шведский» натюрморт, — были куриные яйца, сваренные вкрутую, опять же накануне. Горка хлеба.

— Шпроты уж не стали открывать. — Люся сдунула непослушную прядь, — это бы одолеть.

— Одолеем! — оптимистично заявил Ваня. — Просим вас к столу, господа охотники! Не побрезгуйте… Как говорится, чем бог послал!

— Ваня! — Голос Натальи звучал с укоризной. — Кончай дурачиться. Садитесь, Вадим Николаевич, всё давно готово.

— Спасибо. — Зорин про себя, усмехнулся. Девушка картинно обратилась к нему. Уважительно по имени-отчеству, тем самым давая ему бразды правления над кухонной ситуацией. Сядет он, значит все сядут. Скажет: «Погодим». Значит, будут ждать.

— Спасибо! Садитесь, ребята. Пообедаем.

Скрипнула лавка, продавливаемая весом садящихся. Сдвинулись плотнее две табуретки.

Поначалу робко, а потом и посмелее, начали нырять ложки в общаковую кастрюлю.

— Вкусно! — Ваня аппетитно хрустел огурцом, не забывая, однако, про плов.

Потом, немного погодя, прекратил есть. Будто вспомнил о чём-то. Переглянулся с мужчинами. Опять ушёл в думки. Одна Наталья не придала значения этим выкрутасам. Видно, своего парня она хорошо изучила.